дворника, направились к парадной, где на пятом этаже снимал комнату студент Технологического института Фридрих Герц.
На скрежет шепелявого механического звонка-бабочки дверь открыла усохшая старушка в замызганном фартуке. Она не слишком охотно повела посетителей по длинному обшарпанному коридору в дальнюю комнату. Шаркая войлочными туфлями, она бурчала себе под нос, что жилец-то болен, простудился, лежит, насквозь промок, да и одежонку еще не высушил.
На узкой кровати, поверх лоскутного одеяла, из которого торчали клочья грязной ваты, возлежал господин Герц, долговязый студент: лицо округлое, щеки впалые, нос крупный, беспородный. Он был одет в поношенную домашнюю куртку, служившую когда-то сюртуком. Из-под головы высовывалась подушка в несвежей наволочке, на другой, такой же засаленной подушке, ближе к жарко протопленной голландке грелись огромные ступни в толстых шерстяных носках. В комнате стоял смачный запах просыхающей кожи, исходящий от прислоненных к печи подошв разношенных сапог.
Бросив на нежданных визитеров косой взгляд блеклых, маленьких глаз, студент и не подумал пошевелиться, чтобы принять вертикальное положение.
— Зачем пожаловали? — открылся лягушачий рот.
— Извольте встать! — потребовал Карл Иванович. — Перед вами судебный следователь Вирхов.
Студент в мгновение ока сел, свесив ноги с лежанки.
— Вы следователь Вирхов? — недоверчиво спросил он и, пошарив в кармане, поднес к глазам очки.
— Я, я, — подтвердил Карл Иванович. — А это мой помощник господин Тернов.
— Вот досада, — процедил сквозь зубы студент, — а я и не готов встретить таких дорогих гостей. Пардон-с, не одет как надо.
И он вновь принял горизонтальное положение, закусив губу и воззревшись в потолок.
— Как часто вы посещаете Шахматный клуб? — взял быка за рога Вирхов.
— Когда есть настроение.
— А господин Балобанов?
— Вот у него и спросите.
— Где он проживает?
— Не знаю, — лениво отперся господин Герц.
— Лжете, — в сердцах возразил Вирхов.
— А вы докажите, — нагло парировал студент,
— Мы ведем дознание по делу об убийстве в ресторане «Лейнер», — сдерживая глухую ярость, сообщил Вирхов. — Где вы были вчера днем?
— А что, убийца по приметам похож на меня? — не поворачивая головы, ответил вопросом на вопрос студент.
— А вечером, что вы делали вчера вечером? — вступил Тернов.
— Был в театре Пассажа, если уж вам так интересно, — язвительно откликнулся юнец. — А что? Убийство произошло вечером?
— Кто с вами там был? Фамилии! — потребовал Вирхов.
— Фамилии не назову, — заявил с гордостью Фридрих. — А билет остался. Это что, преступление — посещать Пассаж? Совсем человеческий блик потеряли! Не знают, как еще связать по рукам и ногам свободного человека.
— Последний раз спрашиваю, — Вирхов повысил голос, — был ли с вами в театре господин Балобанов?
— У него и спрашивайте, — упорствовал студент. — А я был со своей подружкой Зиной. Да и других хорошеньких барышень там было много. Я мальчиками не интересуюсь.
Опасаясь сорваться и впасть в неподобающий гнев, Вирхов резко повернулся и вышел. Тернов посеменил за ним.
Разговор в прихожей с тощей бабой не дал никаких результатов: то ли она прикидывалась бестолковой, то ли в самом деле была глупа, как пробка, — студент проживал один, об интересующем Вирхова госте жильца сообщить ничего не могла, зато охотно переводила разговор на квартирующую здесь же молоденькую швею, шаставшую ночами в комнатенку студента.
Только на улице следователь отдышался и сказал помощнику, тщательно скрывая жалобные нотки в голосе:
— Был бы агент, поставили бы капкан, а так не уследишь. Предупредит, злодей, своего дружка- шахматиста, скроется убийца с концами.
— Ничего, Карл Иваныч, не огорчайтесь, что-нибудь придумаем, — ободрил начальника Тернов. — Не улетит от нас эта птичка, не сомневайтесь.
Оба сыщика, пошептавшись с дворником и дав ему строгие указания — при появлении темноволосого дружка квартиранта сообщить, в глубочайшем расстройстве пошли по солнечной стороне улицы
Карл Иванович, повидав дружка убийцы, только уверился в мысли, что безухий китаец не был причастен к шпионской деятельности. Вряд ли этот дерзкий шахматист и его дружок занимались шпионажем — не лезли бы тогда на рожон в общении с властью. Наоборот, всячески бы мимикрировали, втирались в доверие, стремились разнюхать что-то ценное под видом дружелюбных бесед… Он досадовал, что никак не может придумать версию случившегося. Если разматывать китайский след, то при чем тут элегантный европеец Балобанов? Подкуплен тайной службой китайской императрицы?
— А не играл ли этот китаец Ерофей в шахматы? — неожиданно спросил он у Тернова. — В его логове шахматы были?
— Нет, Карл Иваныч, ничего подобного не видел, — начинающий юрист понял ход мысли начальника. — Убитый скрывался, это верно. Боялся, что китайские власти подошлют к нему убийц. Оно и понятно, мутил воду в Китае, пренебрегал традициями предков, восхищался Западом, европейской цивилизацией. Призывал выйти из азиатского средневековья. Впрочем, все это может быть легендой прикрытия.
— Вот если б наш Император так держался за традиции предков! — посетовал Вирхов, оставив без внимания последнюю фразу Тернова. — Отрубал бы уши либеральным писакам… А то распоясались. Каждое утро встаешь в страхе: какую еще гадость выдумают и пустят гулять по миру?
Они вышли на Каменноостровский, потолклись у афишной тумбы с телеграммами о военных действиях, почитали о новых назначениях, о пожертвованиях от российских городов на нужды фронта, послушали сплетни. Болтали о падении Порт-Артура и столь же уверенно о полном разгроме японцев. Раздосадованные противоречивостью слухов сыщики двинулись было дальше, но рядом с ними затормозил, обдав их галоши снежной пылью, возница.
— Не прокатить ли, ваш сияство, с ветерком?
Вирхов обернулся на басовитый голос и узрел улыбку с торчащим из бороды длиннющим клыком.
— А, Герасим Силыч! — обрадовался он как старому знакомому вчерашнему извозчику. — Никак тебе от меня не отделаться!
Тот добродушно засмеялся и подождал, пока Вирхов и Тернов угнездятся под полостью.
— Ну, Силыч, как думаешь, победят наши японца? — подстрекнул возницу Вирхов.
Тот, хохоча утробой, поднял руку на аршин от козел.
— Вот экакеньких-то да не одолеть?
— А если побьют?
— Голову то есть об панель тогда себе расшибу. — Возница повернулся и хитро спросил: — Нашли вы, ваш сияство, вчерашнего шутника?
— Еще не успел, братец, — посерьезнел Вирхов, — больно ты скор.
— Зато я нашел, — ухмыльнулся извозчик, натягивая вожжи.
— Погоди-погоди, стой! — встревожился следователь. — Докладывай по порядку.
