— Добродетель! Разве смысл бытия в том, чтобы сражаться? Нет. Смысл в результате, в повержении противника. Ведь так? А если каждый примет в сердце свое Христа и вооружится его оружием — добродетелью, — то никто никому не будет врагом. Это ли не лучшая победа?!
— Я не знаю, что тебе сказать. Не знаю, потому что моим языком всегда был меч. Но там, откуда я пришел, есть солнцепоклонники, у которых язык тоже режет не хуже этого меча. Ты лучше скажи, почему вашу веру называют Змиевой? Не потому ли, что она имеет хитрость и коварство змея?
— В чем ее хитрость? В том ли, что человек идет на муку и смерть во имя своей всесветлой любви? Послушай, воин, не ты ли говорил, что слово не стоит ничего?
— Я слушаю тебя!
— Верни нам святоликую. Разыщи ее, где бы она ни была.
— Это и есть подвиг?
— Господь решит, что для тебя подвиг.
Лес был пропитан солнцем. На высоких травинах блестела роса. Солнечные блики прыгали по встревоженному глянцу родника. Брагода пил с ладоней, обливаясь искрящимися струями. Легкой дрожью прошел по листве ветерок, потерялся в нехоженной лесной густоте.
Уцепившись рукой за ветку, воин поднялся с колен. Ветки сомкнулись за спиной Брагоды, и лес проглотил его. Едва Брагода скрылся, как за его спиной поднялось из валежника странное существо в трепанном меховике и со вздыбленными космами. Тревожно закричала птица, спорхнув с ветки. Брагода замедлил шаг, неожиданно и резко обернулся. Сзади не было никого, только чуть покачивались задетые им ветки. Легко перепрыгивая через торчащие корневища, Брагода стал двигаться быстрее. Он не оборачивался. А там, сзади, за ним неотступно следовала всклокоченная тень. Медленно и как бы невзначай Брагода потянулся к луку. Все остальное не заняло и мгновения. Брагода бил стрелой с колена назад. Он знал куда сажает стрелу, и ему не нужно было ее отцеливать. Эта рука и этот глаз в стотысячный раз соединились через невесомое древко с подрезанным хвостовым подкрылком. Тот попытался дернуться, но стрела пригвоздила край его рваного наплечья к дереву. Прямо перед глазами берложника поплыл размытый силуэт чужака. От него отделилось холодное и зацепистое, как змеиный глаз, острие наконечника. Стрела сидит на тетиве. Сидит неподвижно, влившись леденящим взглядом прямо в грудь лесному человеку, у которого подкашиваются ноги. Со второй стрелой Брагода медлит.
— Не стреляй, слышишь, чего тебе надо?
— Ну-ка скажи мне, где тут твои сородичи осели?
В этот момент сзади послышался удар тетивы. Брагода инстинктивно рванул вниз. Стрела прошла у него под плечом. Брагода обернулся. Стреляли сверху, но зеленое буйство листьев скрывало лучника. Брагода выдержал момент. Он был как на ладони. Тот, сверху, наверняка уже перехватил новую стрелу. Теперь пора! Предупреждая стрелу, Брагода метнулся в сторону. Как раз вовремя! Брагода взял стрелка легко, почти сразу его заприметив. Тело рухнуло в кусты, снося на своем пути тонкие стебли. Чуть перестоял Брагода, наблюдая эту картину. На одно мгновение перестоял. Нож ударил сзади, распорол одежду, но застрял в складках.
— Крепкая рука! — отметил про себя Брагода. Воин обернулся, широко взяв локтем назад. Сокрушение хрупких оконечностей лица Брагода ощутил даже через толстый наруч. Брагода хотел подправить откинутую голову противника еще одним ударом, но осекся, решив больше не поворачиваться в том направлении спиной. Кругом стоял непроницаемо темный лес. Солнце бродило где-то сверху, оставляя затаенные поляны во влажной дремоте. Брагода не был язычником, если бы подарил противнику память об ударе ножом. Кулак, даже в смертельном поединке не может взять на себя честь поквитаться за оружие. Брагода привык мерой платить за меру потому, что это было по совести. Нельзя сказать, чтобы его противник обессилел, или был ослаблен положением. Он так и стоял, не выпуская из рук ножа. Однако, едва воин шагнул навстречу, разбойник бросил нож и закрыл лицо руками.
— Не бей его, не бей! — донеслось из кустов. Зарывшись в густой лещине, за всем происходящим наблюдала еще одна пара глаз.
— Иди сюда! — крикнул Брагода. — Иди сюда, или я убью его!
Едва двигая ногами, на поляну вышел обезумевший от страха мальчуган. По его щекам обильно прошли подтеки слез.
— Кто он тебе?
— Отец — задыхаясь от придушенного плача, проговорил мальчик.
— Кто берет у вас добычу? Где все остальные? Ну!
— Все у печенежина.
— Веди меня к нему!
— Нет! — мальчик оцепенел.
— Он там! — подал голос противник Брагоды.
Воин обернулся, подошел к лохматому. Нож уперся в горло разбойнику.
— Если ты еще раз окажешься у меня за спиной, я тебя убью! Брагода пошел вперед, оставив сзади отца и сына.
Одна большая зеленая тень проглотила воина. Тонкомерные листья легли ему на голову и на плечи, заласкивая горячий пыл Брагоды. Внезапно впереди засиял пятачок света. Солнечная струйка пробивалась сквозь сцепленные ветви. Брагода машинально повернул на просвет. Он сделал всего несколько шагов и почувствовал, как земля под его ногами ослабла, дрогнула, оборвалась. Воин метнулся, было, но, потеряв опору, провалился вниз. Волчья яма. В ее сырой утробе Брагода оказался беспомощным и посрамленным. Сверху еще сыпалась земля. Еще качались продавленные ветви настила, а развязка уже двигалась на Брагоду, уже нависла над его головой.
— Вот видишь, как все просто, а ты силу тревожишь понапрасну! Сверху в яму смотрело чудовище, только отдаленно напоминавшее человека.
— Ну что, будешь плакать? Поплачь, это я люблю!
— Залезай сюда, поплачем вместе. Разбойник засмеялся.
— Нет, к тебе полезет Горша. Слышь, Горша, иди-ка сюда! Как же это ты охотничка на нас навел.
— Н-е-е, он сам, — с трудом справляясь с речью, остатками зубов, проговорил брагодин соглядатай.
— Сам, говоришь? А вот видишь эту веревку? По ней из ямы вылезет только один. Понял, Горша?
Наверху послышалась возня, и прямо над Брагодой, суча ногами, повис человек. Главарь держал его за шиворот на вытянутой руке. Брагода прижался к земляной стене. Главарь разжал пальцы… Вылез Брагода. У него не было выбора, и он оставил космача Горшу внизу. Вокруг ямы стояло несколько человек. Один из них попытался ударить Брагоду ногой, когда тот разгибал спину, но тут же сам полетел вниз. Братия дружно загоготала. Воин, однако, не стал выказывать себя пленником. Едва оказавшись на поляне, Брагода неуловимым движением перерезал двум разбойникам горло. Третий стоял перед ним, крепко сжимая копье. Брагода рванул древко в направлении ямы. Разбойник, хватаясь за воздух свободной рукой, сорвался вниз. Все произошло легко, сразу, словно само собой. Но воин чувствовал, что есть здесь еще одна скала, на которую просто так, с разбегу, не прыгнешь. Он обернулся. Теперь они были на поляне толыю вдвоем.
— Меня зовут Ача, — прогремел печенег. — Как твое имя?
— Я — Брагода из рода Оркса Бешеного.
— Чего тебе надо?
— Доску с греческой богиней. Ту, которой поклоняются змееверцы.
— Что даешь взамен?
— Жизнь! Ача хлопнул себя по бокам.
— Ты не оставил мне выбора. Печенег неторопливо снял косогрудку.
— А когда у зверя нет выбора, он просто убивает! — последние слова долетели до Брагоды вместе с огромной лапищей Ачи. Брагода видел в своем противнике воина и потому ждал боя по всем правилам. Они должны были обменяться оружием, произнести заклинание и поприветствовать долгим благословием род
