английские войска отступили, следовало отвоевать у леса земли, заросшие кустарником и молодыми деревьями, служившими приютом и для семьи Монсальви. Их нужно было обработать и засеять пшеницей и травами.
И вот пришло время, когда буря сдула последние листья с деревьев, а на следующую ночь выпал снег. Тучи низко нависли над землей и, казалось, касались ее своими космами; холодные утренние туманы подолгу не рассеивались. Наступила зима, и Монсальви погрузилось в спячку. Прекратились работы и на стройке. Все жители предпочитали сидеть дома в тепле. Катрин и Сара поступали так же. Жизнь, отмеряемая монастырским колоколом, стала безнадежно монотонной, и в ней постепенно начала растворяться боль Катрин.
Дни сменяли друг друга, похожие как две капли воды. Они проводили их в углу около очага, наблюдали, как играет Мишель, сидя на одеяле. Земля, покрытая девственным снегом, казалось, никогда не сменит своего наряда. «Будет ли весна когда-нибудь?» — спрашивала себя Катрин.
Уже так давно уехал Готье. С тех пор прошло три месяца, наступил Новый год, но никто не приносил вестей, как будто ее посланец растворился в этом белом безмолвии. Новый год не радовал. Ее мысль непрерывно возвращалась к тем, кто отсутствовал. Прежде всего к Арно. Добрался ли он до Компостелы? Снизошла ли на него Небесная благодать? А Готье? Разыскал ли он беглецов? Были ли они вместе в эту минуту? Столько вопросов и все без ответов. Это мучило ее.
«Придет весна, — загадывала Катрин, — и если не будет известия, я тоже поеду. Я отправлюсь на их поиски».
— Если они вернутся, то не ранее весны, — ответила ей Сара однажды, когда она по неосторожности сказала об этом вслух. — Кто решится переходить зимой горы, засыпанные снегом? Зима сделала непроходимыми дороги, поставила преграды, которые неспособна преодолеть ни закаленная воля, ни безумная любовь. Тебе надо ждать.
— Ждать, ждать! Всегда ждать! Я устала от этого ожидания. Оно никогда не кончится. Неужели мне на роду написано провести всю жизнь в ожиданиях?
На подобные вопросы Сара предпочитала не отвечать. Убеждать Катрин означало усугублять ее горе. Цыганка не верила в исцеление Арно. Еще никто и никогда не слышал, чтобы проказа выпускала своих избранников из смертельных объятий. Конечно, слава святого Якова из Компостелы была велика, но христианство Сары перемешалось с язычеством, и она мало верила в это чудо. Напротив, она была убеждена, что рано или поздно они получат известие от Готье, что бы с ним ни случилось.
Однажды февральским вечером, когда молодая женщина пришла на свой наблюдательный пункт после долгого периода вынужденного затворничества из-за морозов, ей показалось, что она заметила темную точку на белой дороге, точку, которая увеличивалась на фоне темных елей. Она встала с бьющимся сердцем… Да, это был человек, поднимавшийся из долины… Она видела, как развевались полы его широкой накидки. Он шел пешком, временами с трудом поворачиваясь спиной к ветру… Невольно она сделала несколько шагов ему навстречу, потом подошла к опушке леса и разочарованно остановилась. Это не был ни Готье, ни тем более Арно. Человек, которого она теперь хорошо видела, был невысок ростом, худ и темен лицом. В какой-то момент она решила, что это Фортюна, но и этой надежде. не суждено было сбыться. Путником оказался неизвестный. На нем была зеленая шляпа, надвинутая на лоб, из которой торчало несколько истрепавшихся перьев. Живыми, веселыми глазами он взглянул на женщину, стоявшую на краю дороги, и приветливо улыбнулся ей. Катрин успела обратить внимание на какой-то предмет, торчавший горбом под мантией на его спине.
«Бродячий торговец или менестрель…» — решила про себя Катрин. Она убедилась, что это был менестрель, когда человек подошел ближе: под черной мантией был зелено-красный, яркий, хотя и поношенный костюм. Человек снял перед ней свою потрепанную шляпу.
— Женщина, — сказал он с сильным иностранным акцентом, — что это за селение, скажите, пожалуйста?
— Это Монсальви. Вы идете именно сюда, сир менестрель?
— Да, сегодняшний вечер я хочу провести здесь. Но если в деревне крестьянки такие красивые, как вы, то это не Монсальви, а рай.
— Увы, это не рай, — ответила Катрин, которую подкупал акцент молодого человека. — И если вы надеетесь на прием в замке, то вас ждет разочарование. Замок Монсальви не существует больше. Вы найдете здесь лишь старое аббатство, где не поют любовных песен.
— Я знаю, — заметил менестрель. — Но если здесь нет замка, то есть владелица поместья. Знаете ли вы мадам Монсальви? Это самая красивая дама на свете, как мне сказали… Но я думаю, вряд ли она может быть красивее вас.
— Вы снова будете разочарованы, — насмешливо заметила Катрин. — Мадам Монсальви — это я.
Улыбка исчезла с веселого лица путешественника. Он снова снял свою шляпу и преклонил колено.
— Весьма почтенная и очень грациозная дама, простите невежду за фамильярность.
— А вы и не могли догадаться: владельцы редко выходят в одиночку на дорогу в подобную погоду.
Как бы подтверждая ее слова, порыв ветра вырвал шляпу из рук менестреля, а Катрин вынудил прислониться спиной к дереву.
— Пойдемте, — сказала она, — не стоит оставаться здесь в такую погоду. К тому же вечереет. Замок разорен, но гостиница при монастыре, где я живу, может предложить вам приют. Откуда вы меня знаете?
Менестрель встал и машинально отряхнул худые колени. Он нахмурил брови, и от его улыбки не осталось и следа.
— Один человек, которого я встретил в высоких горах Юга, говорил мне о вас, уважаемая дама… Это был высокий и очень сильный человек. Настоящий гигант Он сказал, что его зовут Готье Маланконтр…
Катрин вскрикнула от радости и, не забыв о церемониях, схватила менестреля за руку и потянула за собой.
— Готье вас прислал? Ох! Будьте благословенны! Как он поживает? Где вы его встретили?
Быстрым шагом она поднималась к деревне, таща за собой менестреля, проявлявшего неожиданное беспокойство. Проходя в ворота, она крикнула Сатурнену, чинившему ставни дома:
— Этот человек видел Готье. У него есть новости! С радостным криком староста побежал за ними. Менестрель посмотрел на него с испугом.
— Ради Бога, почтенная дама, — простонал он, — вы даже не дали мне времени представиться.
— Говорите, — радостно бросила Катрин, — Но для меня вы зоветесь Готье.
Человек покачал головой с усталым видом.
— Меня зовут Гвидо Чигала… Я из Флоренции, красивого города, и, чтобы замолить свои многочисленные грехи, я хотел идти в Галисию на могилу апостола. Дама, не радуйтесь так и не устраивайте мне большого приема! Новости, которые, я принес, совсем нехороши.
Катрин и Сатурнен резко остановились прямо посреди улицы. Порозовевшая от радости, Катрин сразу побледнела.
— Ax! — только и сказала она. Ее взгляд перебежал с менестреля на Сатурнена. Но она все же взяла себя в руки.
— Плохие или хорошие, а вам все равно нужно подкрепиться и отдохнуть. Гостеприимство есть гостеприимство. Скажите мне только: что с Готье?
Гвидо Чигала опустил голову, как виновник.
— Дама, — пробормотал он, — мне кажется, его нет в живых, он мертв.
— Умер!
Слово вырвалось одновременно у нее и у Сатурнена.
— Это невозможно. Готье не может умереть.
— Я не сказал, что уверен в этом, — возразил Чигала, — я сказал: «Мне кажется, его нет в
