следующем году он бросит свою работу торгового агента в венской компании по производству вакуумных масел и вступит в ряды австрийской организации СС. Шанс на карьеру он получил сразу же, как только Гитлер насильственным путем присоединил в начале 1938 года к Третьему рейху свою австрийскую родину. Эйхман обратил на себя внимание д-ра Ганса Глобке, одного из авторов Нюрнбергских законов, с принятием которых нацисты придали форму правовых актов наиболее откровенным положениям своей партийной программы; одно место в последней, в частности, читается следующим образом: «Только член Расы может быть германским подданным. Только лицо германской крови, независимо от вероисповедания, может быть членом Расы. Следовательно, членом Расы ни один еврей быть не может». В 1938 году Нюрнбергские законы должны были вступить в силу в Австрии, и, чтобы ускорить этот процесс, в Вене была учреждена «Центральная контора еврейской эмиграции». Эйхман, ставший в результате тщательного изучения предмета «экспертом» по еврейским вопросам, был назначен руководителем этого бюро. Через несколько месяцев он был повышен в звании до гауптштурмфюрера СС, или капитана. Получив новое звание, Эйхман рьяно взялся за избавление Австрии от еврейского населения. На этом этапе нацисты придерживались в своей расовой политике концепции принудительной эмиграции — позже в других странах она сменилась стратегией полного уничтожения. Австрийские евреи были к тому времени уже в достаточной степени деморализованы действиями властей. Расквартировав свою контору в реквизированном фамильном особняке Ротшильдов на улице Принца Евгения, Эйхман предложил евреям выход из положения. Прежде всего он взялся за обработку руководителей еврейской общины. Прибегая к комбинации грубых угроз и сладких обещаний, сдобренных к тому же приводящей в замешательство демонстрацией познаний в иудаизме и еврейской культуре, он смог заручиться их участием в хитроумной эмиграционной программе. В основных чертах эта программа сводилась к следующему. Состоятельные евреи лишались имущества, но им оставляли достаточную его долю, чтобы оплатить выезд. Евреи сами должны были обеспечивать себя и свои семьи визами — настоящими или поддельными. Эйхман брался «помочь» им в вопросе приобретения иностранной валюты, без которой эмигрантов за границей не приняли бы. Он организовывал через Рейхсбанк обмен марок на иностранную валюту — по непомерно высокому курсу. Необходимыми суммами располагали, естественно, только состоятельные еврейские граждане, но огромная, полученная от обмена прибыль использовалась для покупки валюты, предназначенной их более бедным сородичам. Таким образом, изобретательный Эйхман использовал богатых евреев, заставляя их финансировать эмиграцию бедных, в то время как рейх избавлялся и от тех и от других, не потратив ни пфеннига.
Кроме того, Эйхман приказал руководителям еврейской общины создать эмиграционный фонд, способствующий выезду бедных евреев, и послать за границу служащих фонда для специального сбора средств. Посланцы вернулись с 10 миллионами американских долларов, очень значительной по тем временам суммой, и в скором времени Австрию «в добровольном порядке» покинуло почти 100 000 евреев. Это произвело должное впечатление, и глава СС Рейнхард Гейдрих лично приезжал в Вену, чтобы поздравить Эйхмана. Для изучения его методов приезжали и другие важные берлинские чиновники, и покидали они Вену под таким же глубоким впечатлением. В результате modus operandi [3] Эйхмана стал повсеместно образцом для подражания. Никогда прежде его звезда не сияла так ярко, как в эти дни в Вене. Затем, после того как в марте 1939 года нацисты захватили Чехословакию, Эйхман перенес свою деятельность в Прагу. Комбинация устрашения и организованной эмиграции и тут имела не меньший успех, после чего ему доверили общее руководство подобным бюро в столице, где достижения Эйхмана, однако, оказались намного скромнее: здесь, в рассаднике нацизма, он, по-видимому, встретился с более жестокой конкуренцией со стороны чиновников, да и руководители еврейской общины, как кажется, проявляли в Берлине гораздо меньшую склонность к сотрудничеству [4], чем их коллеги в Праге и Вене.
С началом Второй мировой войны и вторжением Гитлера в Польшу программа принудительной эмиграции была сразу же приостановлена. Отныне участью евреев должно было стать их физическое уничтожение, что, однако, рвения Эйхмана ничуть не убавило. Захватив Польшу, нацисты «приобрели» в конечном итоге еще три с половиной миллиона евреев, ликвидацию которых, как полагал Эйхман, поручат ему. Когда немецкие военные части занялись массовыми убийствами и провели на местах несколько нескоординированных между собой зверских акций уничтожения, Эйхман и Гейдрих посчитали такой подход чрезмерно упрощенным и неэффективным. Следовало разработать более рациональные и радикальные методы. Но пора «окончательного решения» еврейского вопроса еще не наступила. Прежде следовало заняться другим. Опьяненное успехами руководство нацистов объявило районы Польши, примыкающие к границе рейха, неотъемлемой частью Германии. Соответственно, было решено заменить местное население: этнические немцы Польши перемешались в пограничные районы, в то время как жившие там евреи вместе с большинством местных поляков и цыганами переселялись на восток. Руководить операцией было поручено Эйхману, и скоро сотни тысяч поляков, евреев и цыган согнали со своих мест и насильственно направили в восточную часть страны, в то время как фольксдойчей в значительно более комфортной обстановке перевозили из Центральной Польши и прибалтийских стран на освобожденные для них Эйхманом хутора и фермы.
Евреи были, таким образом, согнаны в гетто в Центральной Польше ожидать своей участи, но против всевластия СС на подведомственной ему территории, как ни странно, выступил генерал-губернатор Ганс Франк (Польша отныне называлась генерал-губернаторством). Не питая ни к полякам, ни к евреям никаких теплых чувств, к Гиммлеру и к Гейдриху Франк относился с презрением и неприязнью и не потерпел бы положения, при котором в его владениях хозяйничали их подчиненные. Борьба с ними заняла у Франка немало времени, но он был достаточно настойчив и близок к Гитлеру, чтобы держать Гейдриха и Эйхмана на почтительном расстоянии, а потом и вовсе от них отделаться. В результате Эйхман лишился шанса отправить в лагеря смерти три с половиной миллиона польских евреев как раз в тот момент, когда газовые камеры и крематории были построены и готовы были принять их. Это задание выполнили другие.
Но Эйхман свою долю еще получит. Немцы быстро подмяли под себя большую часть Европы, после чего, с учетом населения стран-союзниц, их власть распространилась еще на три с половиной миллиона евреев. Эйхман был уверен: в назначенное время он и его Отдел IV — B4 сумеют должным образом распорядиться их судьбой.
Тем временем нацисты вторглись на территорию Советского Союза, а по пятам за наступающим вермахтом следовало последнее изобретение войны — специальные подразделения, айнзацгруппы. Численностью каждая до батальона, они должны были уничтожать невооруженных гражданских лиц — евреев и «советских комиссаров», выявленных на занятой территории. «Восточные евреи — оплот коммунизма. Поэтому, как того желает фюрер, они должны быть уничтожены» — такой приказ получили командиры айнзацгрупп.
Эйхман в их число не входил. Его таланты лежали в области планирования, организации и управления. Вполне возможно, что и особого удовольствия от убийства он вовсе не получал. Тем не менее он ездил инспектировать айнзацгруппы, занимавшиеся своей кровавой работой: обычно они расстреливали раздетых мужчин, женщин и детей, расставленных сотнями на краю вырытых для захоронения рвов. В привычку, однако, подобные визиты у Эйхмана не вошли; он считал массовые расстрелы делом грязным и хлопотным. Много лет спустя во время следствия в Иерусалиме с притворным, а возможно, даже искренним неудовольствием он вспоминал: «Я до сих пор не могу забыть одну женщину с ребенком на руках. Ее расстреляли, а вслед за ней и ребенка. Его мозги забрызгали всё вокруг, в том числе и мой кожаный плащ».
У метода массовых расстрелов было немало недостатков. Воспитанные в нацистской вере и закаленные войной, солдаты, чтобы продолжать свою страшную работу, вынуждены были пить все больше и больше; при этом некоторые, как сообщалось, сходили с ума или поворачивали свое оружие против офицеров. «Обратите внимание на глаза этих людей, — говорил генерал СС Эрих фон Бах-Зелевски присутствовавшему во время акции рейхсфюреру СС Гиммлеру. — Видите, как они смотрят? Нервы этих людей загублены на всю жизнь». Как метод уничтожения расстрелы были малоэффективны, неаккуратны и в целом слишком публичны. Следовало найти более «элегантные» средства, и тут об Эйхмане вспомнили снова. Его отправили в Польшу, в Люблин, где производились эксперименты с газом. Евреев заталкивали в герметично закрывавшийся автобус, выхлопная система которого выбрасывала отработанные газы внутрь.
