— Нет, Сирена, я уже давно так не думаю.
Он бросил на нее быстрый взгляд, его голос больше не казался суровым.
— Я не понимаю, что тут страшного, если женщине захотелось разбогатеть? Мы имеем на это те же права, что и мужчины. И мы не виноваты в том, что можем добиться его не иначе, как с мужской помощью. Нам нигде не позволяют работать, или мужчины сами превращают женский труд за пределами дома в опасное занятие. Нам остается либо прозябать в бедности, либо сделаться чьей-то добычей, третьего не дано!
— Я же сказал: я не считаю, что ты вышла за Натана ради денег.
— Что? — Сирена посмотрела на него с удивленным подозрением.
— Ты тратила их, разбрасывала направо и налево, не жалела денег на благотворительность, так что деньги вряд ли значат для тебя слишком много.
— Выходит, теперь ты считаешь меня транжиркой?
Она торопливо отвела взгляд, чтобы Вард не заметил появившейся у нее на лице легкой улыбки.
— Я бы показал тебе, кем я тебя считаю, — проговорил он с ласковой интонацией, — но здесь неподходящее для этого место.
Они поднялись на возвышавшийся над Криппл-Криком холм. Город, вернее, то, что от него осталось, лежал прямо перед ними. Долина в кратере вулкана почернела и обуглилась. Огромный квартал превратился в пепелище. В гот апрельский вечер начавшийся в публичном доме пожар, прежде чем его сумели погасить, уничтожил большую часть южного района, где находилось множество салунов, дансингов, варьете и других подобных заведений. Четыре дня спустя, когда лучшие люди города еще праздновали уничтожение этого рассадника порока, в отеле «Портленд» на Беннет-авеню вспыхнул новый пожар. На сей раз сильный ветер понес огонь в сторону сухих деревянных одноэтажных домиков. Уцелевшие в этом аду постройки были взорваны спасательными командами, пытавшимися с помощью динамита создать заграждения на пути всепожирающего огня.
Бристлекон не пострадал от пожара. Иногда на крышу падал принесенный ветром пепел и куски сажи. Обитатели дома видели вздымавшиеся в воздух языки пламени, но им самим огонь не угрожал. Кучер Джек и конюх, которых послали в город на помощь жителям, а заодно попросили разузнать новости, рассказали немало историй о выпавших на долю горожан испытаниях. Погода, столь теплая еще неделю назад, неожиданно испортилась. В воздухе сильно похолодало. В среду к вечеру, когда пожар наконец прекратился, множество людей остались без крыши над головой. Захватив немногие пожитки, которые удалось спасти, по большей части не слишком нужные вещи вроде табуретов для пианино, декоративных корзин, фарфоровых безделушек или парасолей, они сгрудились на склоне холма выше городского водохранилища, пытаясь укрыться от леденящего ветра.
Все, что можно было найти в Бристлеконе: продовольствие, одежду, одеяла — немедленно отвезли погорельцам. Но это оказалось каплей в море. Тогда на помощь пришли владельцы приисков из Колорадо- Спрингс. Им сообщили о катастрофе по единственному в Криппл-Крике телефону, и они прислали несколько дюжин палаток, кипы одеял, ящики и бочки с провизией, лекарства, бинты и такую необходимую вещь, как детские пеленки. Эти грузы доставили на специальном поезде. К полуночи всех успели накормить и разместить в палатках. Но оказание помощи на этом не закончилось. Поезда продолжали прибывать, пока земля между Колорадо-Спрингс и Криппл-Криком не оказалась заваленной грузами на несколько десятков тысяч долларов.
Финансовые потери впечатляли не меньше человеческих страданий. Пожар уничтожил более восьмидесяти процентов городских зданий, из которых лишь двадцать пять процентов оказалось застраховано. Но Криппл-Крику, судя по всему, не суждено было умереть. Вскоре на пепелище стали подниматься деревянные каркасы новых домов. Несколько построек уже находились в стадии, близкой к завершению. Они представляли собой внушительные кирпичные сооружения, с фасадами, выглядевшими куда солиднее хлипких деревянных фронтонов на зданиях, стоявших на их месте раньше. Мейерс-авеню тоже застраивалась новыми зданиями, более элегантными и богаче украшенными, чем прежние. По странной прихоти судьбы, «Старая усадьба» уцелела от огня и сейчас принимала посетителей как обычно. В общем, могло показаться, что пламя пожара оказалось для горожан чем-то вроде очистительного огня. Конечно, бедствие принесло с собой немало боли и потерь, многие лишились всего, чем владели, однако на месте грязного поселка золотоискателей поднимался город, обещавший стать богатым, процветающим, сделаться средоточием стабильности, обрести собственное очарование. В этом городе можно будет растить детей и наслаждаться жизнью до тех пор, пока не иссякнет золото.
А его здесь, судя по всему, хватит надолго; по приблизительным подсчетам геологов, здешние недра хранили в себе запас этого драгоценного металла на полтора миллиарда долларов. Те миллионы, которые уже успели извлечь из земли, составляли лишь сотую долю того, что здесь находилось.
Сирена поначалу решила, что они отправились на прогулку, чтобы посмотреть на опустошенный город и строительство новых зданий. Но после того как Вард прокатил ее по улицам из конца в конец Криппл-Крика, а потом свернул на дорогу, ведущую в шахтерский поселок Виктор, Сирена бросила на него удивленный взгляд. Но он, даже если и обратил на это внимание, не подал виду, не стал ей ничего объяснять.
Неважно, куда они сейчас едут. День для прогулки самый подходящий. Погода снова сделалась теплой, похолодание кончилось. Воздух казался чистым и свежим, холмы покрылись зеленью, у цветов и деревьев начинался новый жизненный цикл. Над головой пролетела сойка и, опустившись на камень, издала хриплый крик. Бурундук перебежал дорогу прямо перед коляской и уселся на задние лапки на обочине, поглядывая на них. Солнечные лучи нежно ласкали кожу лица Сирены; свежий ветер с континентального водораздела, казалось, гнал из головы воспоминания о мрачной зиме.
Мысли Сирены вернулись к картине, которую они только что видели в городе. Кроме «Старой усадьбы», от огня уцелело всего несколько зданий: новое депо Центральной железной дороги, больница, немного жилых домов в западной части города. Повезло также дому Консуэло и Дому Успокоения.
— Мне жаль «Эльдорадо», — проговорила Сирена.
— Можешь не сожалеть.
— Ты будешь его восстанавливать?
— Нет, — ответил он решительно, — с этим покончено.
— Я рада. — Пришел конец не только «Эльдорадо». Консуэло уехала. Натан, Лесси, Перли, старейшина Гриер — все они были теперь мертвы. Вместе с ними из ее жизни многое ушло в прошлое, как и из жизни Варда тоже. Что теперь ждет их обоих впереди?
— Тебе не приходило в голову вернуться в Натчез? — спросила Сирена.
— Раньше — часто. Теперь нет. Что-то в этих местах влечет меня к себе… горный воздух, прохлада. Не знаю, но на тебя это тоже со временем подействует. А ты сама как считаешь? У тебя ведь остались родственники в Луизиане, так?
— Нет, они мне больше не родственники. Они отказались от моих родителей и от меня тоже. Если два года назад они не хотели иметь с нами никаких дел, не думаю, что они захотят признать меня сейчас. Нет, в Луизиане мне делать нечего.
Некоторое время назад она поняла, что не сможет вернуться, да ей больше и не хотелось возвращаться. Но сейчас речь шла об одиночестве. Ей стало бы куда легче, если бы за прошедшие несколько дней Вард хотя бы намекнул, что их теперешние отношения останутся такими и в будущем. Однако она не находила этому никаких подтверждений. Он упорно избегал разговора на эту тему, точно так же, как не желал вспоминать об ужасной смерти Перли и старейшины, чьи обгорелые тела покоились на кладбище на горе Пиза. Сирена знала, что Вард даже послал Перли цветы на гроб. На похороны он прийти не смог, и на могиле, насколько она знала, тоже до сих пор не был.
Сирена не слишком волновалась из-за того, что Вард испытывал к покойной жалость и считал себя виновным в ее горестной судьбе. Ее беспокоило, что он мог точно так же смотреть и на отношения с ней.
Несколько минут они ехали молча. Наконец Сирена рассеянно проговорила:
— Если бы я знала, что мы так далеко поедем, я бы захватила с собой что-нибудь поесть.
— Осталось уже немного, — ответил он.
