Как последние идиоты вылезаем из машины. Мужик нас разглядывает. Он просто ликует. Ему лет тридцать, и одет клево. Синий костюм и галстук в цветочек. Спортивная фигура. Загар от инфракрасных лучей, то есть вроде как грим. Будь я девушкой, не стал бы говорить ему, какой он красивый. Он и сам это знал.
— Итак, — начинает он, — что будем делать? Вы хоть понимаете, на кого сейчас похожи?
И тут как раз из парикмахерской появляется деваха. Ей холодно, она кутается в меховое манто. С нерешительным и усталым видом подходит к своему хахалю, который представляет ей нас.
— Полюбуйся на этих педиков…
Мы молчим. И пялимся на девчонку. Это здоровенная белокурая кляча, очень худенькая, вся намазанная, с огромным ртом минетчицы. Ветер распахивает манто. Мы видим голые коленки.
Ее мужик догадывается, куда мы смотрим.
— Правда, недурна? — говорит. — Но этот товар вам не по карману.
А сам еще пуще распахивает манто, чтобы мы лучше рассмотрели то, что между юбкой и сапогами.
— Правда, охота полапать?
Девица смущенно отступает.
— А сейчас, — говорит он, нацеливаясь пушкой, — вы поднимете вверх свои грязные ручонки. И поживее!
Мы неохотно, но поднимаем свои пятерни. Не выше плеч. Чтобы доставить ему удовольствие. Чтобы он почувствовал себя паханом.
— Не на того напали, парни, — продолжает тот, — я как раз обзавелся оружием. Новеньким. Чтобы учить таких, как вы. За год у меня третий раз крадут машину. Мне это порядком надоело. Ясно?
— Мы не украли, — обескураженно талдычит Пьеро. — Мы одолжили. С доставкой на дом. Вот она! Целехонькая! Словно с места не трогалась.
— Расскажешь все это фараонам, — отвечает. И обращается к девахе:
— Сходи-ка за ними.
Но та ни с места, ее все это явно тяготит. Мужик не спускает с нас почти влюбленных глаз и издевается:
— Им будет очень приятно познакомиться с двумя панельными шлюхами.
И мы живо представляем себе, какое рождественское веселье воцарится в комиссариате. Они станут нас обожать, как двух Иисусов. Будут оказывать всякие знаки внимания.
При одной этой мысли Пьеро опять начинает психовать.
— Послушайте! — орет он, словно на пожаре. — Не делайте этого! Не надо звать фараонов. Из-за какой-то истории с машиной! Мы ведь никому ничего плохого не сделали. Только покатались. У нас не было бабок. А тут суббота! Считайте нас автостопщиками, которых вы подхватили на шоссе. Единственная разница, что вас рядом не было.
Наступает время и мне показать свое красноречие. То есть стараюсь уладить дело на юморе.
— Не понимаю, с чего вы так завелись, — говорю. — Ну, мы схавали у вас малость бензина. Но машину-то доставили в целости и сохранности. Вам следует, кстати, отладить третью скорость. Я могу это сделать за одну минуту, у меня с собой есть все, что надо…
— Иди же, — говорит он девице. — Не слушай их, иначе забеременеешь.
Она отступает, потом останавливается. Все мои надежды на нее. Ей столько же лет, сколько и нам, это может сыграть свою роль.
Набираюсь духу и говорю:
— Послушайте нас, месье, я сейчас все объясню. Вы даже не понимаете того, что собираетесь сделать.
При этом я невольно опускаю руки. Так мне удобнее разговаривать. Но эта падла отступает и снова целится в меня. Ему страшно, он опасен. И то и другое вместе.
— Первый, кто двинется с места, получит пулю в ногу!
А так как девица застыла на месте, он орет:
— Чего ждешь? Топай в участок!
Теперь и он нервничает.
— Мадемуазель, — обращаюсь я к ней. — Обождите. Будет очень плохо, если нас заберет полиция. Вы должны нас понять. Недавно мы попались в магазине… Идиотская история. В результате нам как бы дали отсрочку. И предупредили: еще что-нибудь, и мы окажемся в тюрьме. А нам туда никак нельзя! Ну неохота, понимаете? Действительно, неохота…
Нам отвечает с самодовольным видом ее мужик:
— Смотри-ка, полные мудачки…
Лучше ему было так не говорить.
Мне давно ясно, что Пьеро слишком напуган, чтобы устоять на месте. Страх расползался по нему, как муравьи. Внезапно он бросился к перекрестку. Обернувшись, наш мучитель выстрелил. Тогда я бью его каблуком по яйцам. Он корчится от боли. Бью снова каблуком по зубам. Тогда он начинает писать кровью. Наношу удар в живот. Он падает на колени. Девица бросается к оброненному пистолету. Но я успеваю перехватить ее за волосы и подбираю револьвер. Мужик блюет на тротуар, он почти без сознания. В окнах зажигается свет…
— Пьеро!
Замечаю, что он прихрамывает, хватаясь за машины.
Разрази их всех гром! Теперь голова моя работает очень четко. Перво-наперво — найти другую машину. Девица может нам помочь. Заталкиваю ее в «ДС», подгоняя дулом пистолета. И стремительно отъезжаю. На углу подхватываем Пьеро и укладываем его на заднее сиденье.
— Мне больно, — стонет Пьеро.
По одному его голосу понимаю, что ему несладко. Он зовет, как маленький:
— Жан-Клод!
— Чего тебе?
— Я весь в крови!
Девица оборачивается к нему.
— Нужно побыстрее найти врача, — говорит.
— Лучше заткнись, — отвечаю. — Тебя забыли спросить.
Пьеро даже не способен объяснить, куда его ранило.
— Я не знаю, — хнычет он. — Может, в бедро. Но болят яйца…
— Расстегни портки. Посмотри!
Он расстегивает ремень:
— Жан-Клод!
— Что еще?
— Все яйца в крови!
Я гоню машину, петляя по улицам, чтобы замести следы. Хвоста не видно.
— Куда ты едешь?
— К Карно. Заменим машину, эта — меченая. Через пять минут фараоны все о нас узнают.
— Поскорее! Кровь так и хлещет!
И пришептывает, как старик.
Наш приятель Карно работает сторожем в гараже. Впрочем, это даже не гараж. Пакгауз с ямой для ремонта. Навес тут из толя, вывеска гласит: «Покупка и продажа машин по случаю. Фирма Пломб».
Место пустынное. Чтобы разбудить Карно, пришлось погудеть. Сирена на два голоса странно прозвучала посреди ночи. Три пса, рывшиеся в помойке, испуганно отскочили.
Свет наконец зажегся. Карно вышел в одной фуфайке, натягивая замасленный комбинезон.
— Не возникай, — говорю Пьеро. — Он боится крови.
Затем заставляю выйти девицу. При виде немецкой овчарки та вскрикивает. Взяв ее за руку, веду к Карно, который начинает орать:
