Наоборот, некоторые слова можно истолковать как память о пальмах, верблюдах, раскалённых песках. Мне даже кажется, что боль в ухе как-то связана с укусом ядовитой змеи. Возможно, спящему человеку сунули в ухо разъярённую змею небольшого размера — песчаную эфу или карликовую мамбу. Такой укус всегда смертелен, поскольку не позволяет отсосать яд или удалить поражённые ткани.
— Пусть это был не датский король, а, скажем, дагомейский, — примирительно произнёс Цимбаларь. — Разница несущественная.
— Готов согласиться с вами. — Кульяно демонстративно глянул на часы. — К сожалению, ничего более определённого сообщить не могу… К тому же ваше время истекло, даже учитывая двойной тариф.
— Тем не менее нашему знакомству суждено продолжиться, — переглянувшись с Людочкой, сообщил Цимбаларь. — Скажем прямо, сюда мы явились не из праздного любопытства, а по долгу службы. Желаете взглянуть на наши удостоверения?
— Не мешало бы. — На пухлой физиономии Кульяно появилась кислая улыбочка.
— Мне это нетрудно, но в удостоверение вложено постановление о вашем аресте. Если я предъявлю его вам, обратной дороги уже не будет.
— А разве сейчас она есть? — демонстрируя чудеса самообладания, осведомился Кульяно.
— Есть, — кивнул Цимбаларь. — Хотя, честно сказать, шансов немного. Примерно пять из ста.
— Вполне приличные шансы, — обрадовался Кульяно. — Поэтому, с вашего позволения, я не буду распускать посетителей.
— Шутка неуместная! — Цимбаларь придал своему лицу так называемое прокурорское выражение, подсмотренное по телевизору у одного весьма видного деятеля российской юриспруденции. — Лейтенант Лопаткина, заприте дверь.
— Слушаюсь! — Людочка встала и, держа ребёнка под мышкой, словно свёрток с грязным бельём, выполнила распоряжение напарника.
Цимбаларь между тем завёл с Кульяно задушевный разговор:
— Не догадываетесь, почему мы здесь?
— Я не гадалка… Но раньше мне представлялось, что для предъявления обвинения людей вызывают в прокуратуру или милицию.
— Вам правильно представлялось. Однако обвинение может быть предъявлено и непосредственно на месте преступления.
— И таким местом вы посчитали мой кабинет? — Кульяно постучал по столу костяшками пальцев.
— Именно! Бандит орудует на большой дороге, ширмач режет карманы в общественном транспорте, а вы нарушаете закон, даже не покидая кресла. Разве то, чем вы занимаетесь, не является шарлатанством?
— Сначала это надо доказать. До сих пор такое не удавалось ни одному из моих оппонентов.
— Зато нам удалось!
Цимбаларь кивнул Людочке, и та, развернув конверт и пелёнки, вывалила на стол голого ребёночка.
Впервые хладнокровие оставило Кульяно, и он вместе с креслом подался назад. Как бы подливая горючего в огонь его паники, младенец напустил под себя обширную лужу, а потом сложил крошечные пальчики в дулю.
— Не пугайтесь, — доставая из кармана пульт управления, сказал Цимбаларь. — Это всего лишь электромеханическая кукла, созданная по нашему заказу известным конструктором Аркадием Рэмовичем Христодуловым. Умеет орать благим матом, мочиться, кормиться, двигать конечностями, гримасничать и многое другое. Подобных игрушек нет, наверное, даже в Голливуде.
— Зачем вам понадобилась эта бессовестная провокация? — сквозь зубы процедил Кульяно.
— Чтобы доказать вашу преступную деятельность. Сейчас вы слышали не детский плач, а звуковую композицию, синтезированную на компьютере из случайных шумов. Смысла в ней не больше, чем в писке комара. — Цимбаларь нажал соответствующую кнопку на пульте, и из животика младенца выдвинулась миниатюрная магнитофонная кассета. — А вы развели бодягу про убиенного в ухо туземного короля, ядовитых змей и верблюдов. Прямо сказка Щахерезады. Тысяча вторая ночь… Разве это не обман, не вымогательство и не шарлатанство?
— Учтите, всё происходящее здесь фиксируется скрытой камерой. — Людочка указала на свою сумочку, массивный замок которой украшал изумрудный страз.
— Спасибо за предупреждение… Но я всё же хотел бы взглянуть на ваши удостоверения, — сказал Кульяно, уже овладевший собой.
— Прошу, — недобро усмехнулся Цимбаларь. — Вы имеете на это полное право… Ордер мы оставим на столе.
Близоруко сощурясь, Кульяно прочёл:
— «Капитан милиции Цимбаларь»… «Оперативный сотрудник особого отдела»… Простите за неуместный вопрос, но какое дело до меня особому отделу? Я ведь не ожившая мумия и не инопланетянин. Преступлениями, вменяемыми мне, занимаются совсем другие службы.
— Можете быть спокойны, они в стороне тоже не останутся. А по линии особого отдела вы обвиняетесь в злостной клевете на должностное лицо, повлёкшей за собой тяжкие последствия и помешавшей отправлению правосудия. Причём ваша клевета не укладывается в рамки здравого смысла.
— Вот, оказывается, откуда уши торчат. — Кульяно понимающе кивнул.
— Наконец-то догадались! Тем не менее придётся напомнить вам некоторые факты. Несколько дней назад вы были вызваны в суд по какому-то смехотворному поводу. Лишение имущественных прав, не так ли?
— Ну да… Бывший компаньон хотел пустить меня по миру буквально голым.
— Судья Валентина Владимировна Чечёткина приняла сторону истца, и вы, выйдя из себя, обвинили её в зверском убийстве собственного мужа, на тот момент числившегося без вести пропавшим. При этом упоминались такие душераздирающие подробности, что судья Чечёткина получила обширный инфаркт. Было такое?
— Было. — Кульяно виновато кивнул. — Сорвался… Но я не клеветал. Незадолго до этого случая мне довелось выслушать жалобы души, напрямую обвинявшей в убийстве свою супругу Валентину Чечёткину. Несчастного оглушили, а потом живьём закопали в землю. Умирал он долго и мучительно, а такой стресс даёт о себе знать даже спустя несколько поколений… И вот я сталкиваюсь в суде с некой Чечёткиной, которая к тому же ведёт мое дело. Естественно, разобрало любопытство. Адвокат подтвердил, что у Чечёткиной действительно пропал муж. Совпадение, прямо скажем, удивительное. И вот когда она стала бессовестно засуживать меня, каюсь, не выдержал. Понесло. Сказал ей прямо в лицо всё, что накипело. Кто же мог знать заранее, что она хлопнется в обморок.
— Молитесь богу, чтобы этот обморок закончился благополучно. Иначе вам может грозить совсем другая статья.
Людочка, всё это время возившаяся с куклой, незаметно сунула Цимбаларю записку. Продолжая беседовать с Кульяно, он развернул её у себя на колене и прочёл: «Лопух, ты включил не ту кассету! Это была запись реального плача моей новорождённой племянницы».
Скомкав записку, Цимбаларь как ни в чём не бывало продолжал:
— Следовательно, вы настаиваете на том, что слова, сказанные в адрес судьи Чечёткиной, были не облыжной клеветой, а вполне обоснованным обвинением? .
— В моём понимании — да, — кивнул Кульяно.
— Но подтвердить это фактами не можете?
— Увы!
— Хорошо, продолжим эксперимент. Прослушайте другую запись.
Теперь пультом завладела Людочка, смыслившая в управлении куклой побольше, чем Цимбаларь. Снова раздался душераздирающий рёв, исходивший не только из глотки, но даже из брюшка фальшивого
