стихий, владычица живых и усопших, источник любви и экстаза, ключ к небесным тайнам и земным наслаждениям, вечно юная невеста нашего властелина! Снизойди к своим преданным слугам! Мы молим тебя об этом!
Жрица появилась без всяких шумовых эффектов, ступая легко и тихо, словно призрак. Покрывало из тончайшего газа с ног до головы окутывало стройную фигуру сатанинской невесты, и от этого её нагота казалась ещё более притягательной, особенно на фоне костра. Голову Жрицы венчала причудливая корона, выполненная в форме полумесяца.
Не глядя на Верховного Мага, она приняла из его рук устрашающего вида арапник и мягко, без всякой эффектации произнесла:
— Я волшебница и чародейка, явившаяся на бренную землю из астральных миров для того, чтобы защитить людей от их собственных заблуждений и указать всем народам спасительный путь в лоно истинной веры. Вам хорошо знакомы мои прежние имена — Лилит, Исида, Геката, Цирцея, Лорелея. Всех моих ипостасей и обликов не счесть. Чаще всего я бываю грозной и беспощадной богиней, но нередко перевоплощаюсь в земную женщину из плоти и крови, способную страстно любить и столь же страстно ненавидеть. Каждый, будь он хоть мужчиной, хоть женщиной, хоть духом, найдёт во мне то, что искал всю свою прежнюю жизнь. Но и я легко открою в вашей душе любую червоточину. И тогда не надейтесь на пощаду! Убийство так же прельстительно для меня, как и любовь.
Помахивая арапником, она грациозной походкой направилась к присмиревшим неофитам, а сзади шагал Верховный Маг с занесённым для удара мечом в руках. Внимательно присмотревшись, Цимбаларь понял, что это вовсе не подделка, купленная по случаю в сувенирной лавке, а настоящий боевой палаш, заточенный, словно бритва. Таким оружием легко можно было зарубить не только человека, но даже матёрого вепря.
Сперва Жрица подошла к юной девушке, и без того изрядно перепуганной.
— Что ты ищешь в Храме, сестра? — строго спросила она.
— Любви, — дрожащим голосом ответила девушка.
— Разве тебе не хватает любви в мирской жизни?
— Там её нет.
— Но любовь можно найти и среди христиан.
— Я хочу другой любви, — через силу вымолвила девушка. — Колдовской… Грешной…
— Вне всякого сомнения, ты её получишь. Но будь осторожна. После долгого воздержания пряные блюда особенно опасны. Иногда оскомина остаётся на всю жизнь.
Жрица легонько взмахнула арапником и двинулась дальше, оставив девушку наедине с Верховным Магом, который уже задирал одежды, обнажая для целования своё тщедушное тело, пристойное скорее мелкому бесу, чем земному воплощению Князя Тьмы.
Следующим на очереди был дородный мужчина далеко не романтической наружности. Искоса глянув на него, Цимбаларь подумал, что с таким пузом лучше бы пивко на диванчике потягивать, а не скакать нагишом вместе с юными ведьмами. Впрочем, в момент сговора с дьяволом Фауст, говорят, тоже был далеко не молод.
— Что привело тебя сюда? — спросила Жрица.
— Жена, — честно признался мужчина. — Она давно поклоняется Храму.
— Каков её статус?
— Э-э-ээ… кажется, магистр.
— Как её зовут?
— Алла Петровна.
— Я имею в виду храмовое имя.
— Э-э-ээ… Атенаис.
— Что же, это весьма достойная особа. Ты разделяешь её убеждения?
— Нуда… — мужчина замялся. — В общем и целом.
— Ты сам не веришь себе, а хочешь, чтобы тебе поверили другие, — сурово сказала Жрица. — Ты явился сюда потому, что ревнуешь свою жену к Храму. Она тебе дороже, чем наш пресветлый господин!
— Прошу, не прогоняйте меня! — взмолился толстяк.
— Я и не собираюсь. Неважно, какой повод привёл тебя в лоно Храма. Главное, чтобы ты воспринял наше учение. Отбрось условности и постарайся слиться с нами в одно целое. Уверена, что этой ночью ты полюбишь Храм сильнее, чем свою жену.
Резко щелкнул арапник, и мужчина непроизвольно застонал.
— Терпи, — приказала она и стала отсчитывать удары. — Один, два, три, четыре, пять… Хватит на первый раз. А теперь целуй мое колено.
Даже не поднимая покрывала, Жрица выставила вперед полусогнутую правую ногу и, дождавшись от толстяка неловкого поцелуя, чмокнула его сверху в лысину — взаимно, так сказать.
Пришёл черёд Цимбаларя.
Он уже уяснил, что Верховная Жрица ещё та штучка и, дабы не выдать своих истинных намерений, глаз не поднимал. Впрочем, созерцание узеньких женских ступней, каждый ноготок на которых сиял золотом и пурпуром, было увлекательно само по себе. Пахло от сатанинской невесты не смолой и серой, а парфюмом того сорта, которым пользуются только банкирши, не потерявшие надежды устроить свою личную жизнь, да самые дорогие проститутки.
Словно бы прочитав его мысли, Жрица промолвила:
— Эти духи называются «Немесида». Тебе нравятся?
— Прости, но у меня насморк, — смиренно ответил Цимбаларь.
— А со зрением у тебя всё в порядке?
— Более или менее.
— Тогда почему ты не смотришь на меня?
— Не думаю, что я увижу что-то новое для себя.
— Разве мы уже встречались?
— Конечно. Когда ты была Цирцеей, я являлся к тебе в образе хитроумного Улисса. А уж Лорелея тем более должна помнить своего нежного Лоэнгрина.
— Я всё помню, — еле заметно улыбнулась Жрица, — особенно то, что мой Лоэнгрин был блондином.
— За тысячу лет многое могло измениться, — проронил Цимбаларь. — Даже Рейн сейчас течёт по другому руслу.
— Какова же причина нашей новой встречи?
Это уже звучало как вызов, и Цимбаларь не преминул принять его:
— Любопытство, не буду кривить душой.
— Праздное или профессиональное?
— Для меня эти понятия неразделимы. Любопытство, наверное, единственное, что связывает меня с этой жизнью.
— Поэтому ты и проживёшь недолго.
— А ты? — дерзко поинтересовался он.
— Я ведь бессмертная, сам знаешь.
— Тогда тебе не позавидуешь. Какая это скукота — жить вечно.
— С точки зрения человека — возможно. А я создание астральное. — Жрица кокетливо передёрнула плечами и колечко пирсинга, вдетое в сосок её левой груди, ослепительно сверкнуло. — Я умею превращать простых смертных в небожителей, пусть и ненадолго. Ты же, похоже, стремишься к обратному.
— Верно, — согласился Цимбаларь. — Я возвращаю зарвавшихся небожителей на грешную землю. Причём надолго.
— На сколько, примерно? — лукаво улыбнулась Жрица.
— В твоём случае от года до пяти. — Цимбаларь понимал, что находится на грани провала, но ничего с собой поделать не мог. — Если, конечно, не вскроются отягчающие обстоятельства.
