— Вы здорово мне помогли!
— Я предупредила вас с самого начала, — равнодушно сказала моя собеседница.
— Догадываюсь, что это ваши ножки убедили меня в том, что вы лжете... Не возражаете, если я тут осмотрюсь?
— На здоровье! В комнату Моники первая дверь налево.
Она опять зевнула, с вызывающей медлительностью заново перебросила ногу на ногу, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Я вошел в комнату, которую занимала немка, и подумал, что она уже приобрела специфический нежилой вид. Стенной шкаф был пуст, ящики бюро тоже. По-видимому, Моника долго укладывала чемоданы, готовясь в длительное путешествие. На всякий случай я заглянул под кровать и, конечно, ничего там не нашел, кроме вытертого коврика. Оставался лишь письменный стол у окна. В одном ящике оказалась стопка путеводителей. Я тщательно просмотрел их, но ничего существенного не обнаружил. Три или четыре расписания внутренних и международных авиарейсов, рекламы западногерманских курортов и спортивных баз. И больше ничего. Я сунул все это обратно в ящик и вернулся в гостиную.
Мисс Фрик приоткрыла один глаз и лениво покосилась на меня:
— Вам еще что-нибудь нужно, мистер Холман?
— Сколько времени вы присматривали за мисс Байер?
— Около месяца.
— Вы не выглядите особой, которая избрала профессию компаньонки в качестве постоянного занятия.
Она пожала плечами:
— Я поднимаюсь по служебной лестнице в агентстве Анджелы Бэрроуз. Она хотела, чтобы я выполнила такую работу. Кто-то должен был присматривать за мисс Байер, и она велела этим заняться мне.
— Как вы с ней ладили? С Байер?
— Прекрасно.
— Она вам нравилась?
— Я не питала к ней никаких особых чувств, — равнодушно ответила она. — Для меня это была просто работа.
— Ну а как вы относились к Биллу Дарену?
Она широко улыбнулась.
— Уж не думаете ли вы, что, зная, как относится к нему моя хозяйка, я могла быть настолько глупой, чтобы иметь к нему вообще какие-то чувства?
— Вы не говорили Анджеле Бэрроуз, что Дарен часто встречался с Байер?
Она покачала головой.
— Кто решил не сообщать ей об этом — вы или же Хью Лэмберт?
Мисс Фрик задумалась на мгновение, облизала свои чувственные губы, как будто они были измазаны шоколадом, затем улыбнулась:
— Какой же вы сообразительный, мистер Холман! Однако поняли вы все совершенно не правильно. Лэмберт из тех маленьких пресмыкающихся, что готовы бегать за каждой юбкой. Он из кожи лез вон, чтобы завоевать сердце Моники Байер, но не продвинулся ни на дюйм: она даже не замечала его. Он и за мной ухлестывал, не жалея сил, и с тем же результатом. Уверена, он бы с огромным удовольствием узнал про свидания Моники Байер с Дареном, чтобы иметь возможность побежать к Анджеле и доложить ей об этом, но я убеждена, что он ровным счетом ничего не знал.
— В жизни Моники был еще кто-нибудь?
— Не думаю. Несколько раз ей названивал парень, называвший себя Марти. Каждый раз, когда так случалось, она уносила телефон подальше от меня, чтобы я не могла подслушать.
— Вы никогда не встречали этого Марти?
— Никогда. — Она решительно потрясла головой. — Я даже не знаю его фамилии.
— И вы уверены, что Лэмберт ничего не знал о том, что Дарен назначал свидания мисс Байер?
— Уверена. — Она вновь зевнула, не потрудившись на этот раз скрестить ноги, что слегка разочаровало меня. — У вас больше нет ко мне вопросов, мистер Холман?
— Похоже на то, — признался я. — За исключением таких, которые вы порекомендовали мне сохранить для недорослей с детским чувством юмора.
— Уверена, что среди ваших знакомых таких немало! — Она улыбнулась, но весьма сдержанно. — До свидания, мистер Холман, и желаю удачи. К сожалению, наша встреча была довольно скучной.
— У вас поразительно стройные ножки, мисс Фрик, ответил я искренне, — но кроме этого в вас нет ничего положительного. Так что тоже могу подписаться под вашим замечанием.
Я прошел под полуденным солнцем к своей машине, припаркованной у обочины. Бывают времена, когда красивая женщина не вызывает радостных эмоций. Так случилось и на сей раз, поскольку мне стало доподлинно ясно, что я котируюсь наравне с Хью Лэмбертом и не имею ни малейшего шанса подняться выше.
Поездка к жилищу Дарена заняла около получаса. По адресу, полученному от Лэмберта, мне пришлось ехать в Голливуд-Хиллз.
Парень лет тридцати, открывший мне дверь, в свитере, джинсах в обтяжку и грязных домашних туфлях, принадлежал к «доморощенным атлетам». Черноволосый, со злыми глазами, тонкогубым ртом и выражением внутреннего беспокойства на физиономии, он мне сразу же не понравился. Смотрел он на меня так, словно я продавал энциклопедии, а он не умел читать.
— Да-а? — выдохнул он.
— Мистер Дарен? — вежливо осведомился я.
— Нет.
— Меня зовут Холман. Мне очень нужно встретиться с мистером Дареном.
— Хотите пробиться в кино? — фыркнул он.
— Вам следует сначала попытать счастья в «Сентрал кастинг».
— Видите ли, очень важно, чтобы мы с ним встретились. Когда вы ожидаете его возвращения?
— Совсем не ожидаю. — Он нетерпеливо пожал широкими плечами. — Так что сваливайте, ясно?
— Вы не представляете, где бы я мог встретиться с ним?
— Нет.
— Вы хотите сказать, что живете в его доме, а он до сих пор не знает об этом?
— Не умничай со мной, панк! — рявкнул он. — Или я выбью тебе передние зубы.
— Если Дарен где-то находится вместе с Моникой Байер и не хочет, чтобы их потревожили, почему бы вам так и не сказать?
На какое-то время у здоровяка сделался такой вид, будто у него самого повыпадали передние зубы. Затем он как бы проглотил какой-то комок и загрохотал:
— Кто вы такой, черт бы вас побрал?
— Имя по-прежнему Холман, — ответил я, затем спросил наугад:
— А вы, как я догадываюсь, Марти?
Это вышло просто великолепно. Его физиономия неожиданно приняла зеленоватый оттенок. Воспользовавшись тем, что он все еще пережевывает мой неожиданный выпад, я прижал ладонь к груди Марти и тихонечко втолкнул его назад в дом. И лишь захлопнув ногой входную дверь, я убрал руку.
— Как я понимаю, нам необходимо конфиденциально поговорить о Билле Дарене, о вас и о девушке по имени Моника Байер, — сказал я.
— О'кей. — Он почему-то разнервничался.
— Вы не против того, чтобы выйти на веранду? Я там оставил недопитый стакан.
— Почему бы и нет?
Я прошел следом за ним на веранду и обнаружил, что здание частично нависает над обрывом высотой футов триста.
Марти схватил со стола до половины налитый стакан, осушил его и с прежним враждебным
