что не хочет испортить воспоминания о нашей ночи: пусть они остаются в памяти чистыми и незапятнанными. Мне в голову пришла грандиозная идея, и я изложил ее брюнетке: я буду держать ее в рабстве и, когда пожелаю, буду требовать от нее исполнить мою волю. Но она почему-то обозвала меня извращенцем. Я отмахнулся, сказав, что это была всего лишь идея — самая лучшая из того, что я мог придумать в настоящий момент. Салли попрощалась со мной, поблагодарила за воспоминания, и на этом все закончилось.
Кое-что все-таки вышло по-моему. В первый раз это было, когда прилив популярности Ивена Каррена схлынул и страсти улеглись. Мне позвонил Мэнни Крюгер. Он как раз присутствовал на банкете, устроенном кем-то, причем на высочайшем уровне. Не многим людям посчастливилось хоть раз в жизни присутствовать на таком шикарном торжестве. Мэнни сказал, что все давно забыли Рика Холмана, но старый приятель Мэнни Крюгер помнит. Я не был уверен в этом. Но он заявил, что “Стеллар” подписала контракт с Ивеном Карреном на астрономическую сумму, и куда же они денутся без меня — того парня, который защищал Ивена в его мрачные, жестокие дни и спас ему жизнь? Это было не совсем точно. Но я прикинул: если Мэнни этому верит, то почему не поверит студия? На следующий день я выслал им счет на десять тысяч баксов и озаглавил его просто: “За спасение жизни Ивена Каррена и прочие услуги”. И они его оплатили.
Потом, вечером на шестой день после посещения Лас-Вегаса, помня предсказания Большого Человека, я начал отсчет времени в обратном порядке. В половине двенадцатого раздался звонок в дверь, и я понял, что проиграл.
— Рик, милый!
Эверил Доркас навалилась на меня, словно лавина. Изрядно изжевав мою нижнюю губу, она, наверное, думала, что обеспечила себе путь, и пронеслась дальше в гостиную. К тому времени, когда мне удалось остановить кровь на губе, у Эверил уже все было готово для спокойного домашнего вечера. Совершенно иной вид приобрела гостиная. Вся мебель была отодвинута к стенам, образовав в центре широкое пространство. Актриса заботливо приготовила для каждого из нас индивидуальный бар: бутылку скотча и корзинку с кубиками льда для себя, бутылку бурбона и корзинку со льдом для меня.
Эверил сбросила с себя ненужную уже одежду, оставив лишь крохотные черные трусики. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вздохе, соски были твердыми и упругими. Кинозвезда сидела, скрестив ноги, и удовлетворенно улыбалась мне поверх своего стакана.
— Какой сегодня день, дорогой? — поинтересовалась она, когда я нерешительно опустился на коврик и устроился рядом с ней.
— Пятница, — ответил я.
— Черт побери! — воскликнула она. — На этот раз я собиралась побыть с тобой подольше, Рик. — Эверил мечтательно вздохнула. — Но ровно через неделю мне нужно быть в Палм-Спрингс, — грустно добавила она.
— Так у нас же есть целая неделя, — успокоил ее я.
— Да? — Лицо Эверил снова засияло. — Я посчитала, что всего шесть дней...
— А я считал, что ты никогда этим не занимаешься, когда работаешь, — напомнил я.
— Дорогой, я очень стараюсь, но у меня никак не получается. Это ведь часть моей философии.
Она улеглась на спину и подложила руки под голову. Я погладил ее бедро, провел ладонью по лобку.
— Что у тебя на уме, Рик? — хрипло спросила она. — Для начала, я имею в виду.
— Рабство? — с надеждой в голосе спросил я. Она резко села.
— Так! — Эверил захлопала в ладоши. — Великолепная идея. Она стоит тебя, моя любовь.
Девушка произнесла эти слова с таким ликованием, что я слегка забеспокоился. Но теперь эта мысль вертелась у нее на языке.
— Рабство и наказание — замечательная идея, Рик. Лежать обессиленным у моих ног — чего еще можно просить? Высочайшее самопожертвование. — Она бросила на меня испепеляющий взгляд. — О, Рик, дорогой! Я чувствую, что нас ждет грандиозный праздник!
Она не дала мне возможности объяснить, что я не то имел в виду. Она не дала мне возможности вообще ничего сказать.
