костюме, чуть прикрывающем отдельные части ее тела, помахала пальчиком у самого моего носа.
— Шалун! — пьяно засмеялась она. — Разве ты не знаешь, что Гас терпеть не может, когда гости заходят в дом? Ты же не захочешь, чтобы тебя вышвырнули? Тогда тебе не придется попробовать замечательный дармовой ликер!
— Извините, — любезно заговорил я, — но это не ваш купальник висит вон на том кустике?
Она отскочила от меня с безумным воплем, прижимая руки к солнечному сплетению. Я вошел в дом, удивляясь тому, сколько нужно выпить, чтобы потерять всякую ориентацию, или, может, в ее невольном рефлекторном движении присутствовали все три тома фрейдовской теории?
Вдруг передо мной как из-под земли возник невысокий парень с соломенными волосами. На нем была гавайская рубашка цвета пламени, свободно болтающаяся поверх еще более ярких шорт. Когда он мне улыбнулся, его подбородок отодвинулся назад, а потом и вовсе слился с шеей. Было немного неуютно за этим наблюдать.
— Прости, старик, — произнес он с тем липовым английским акцентом, какой теперь уже редко услышишь даже по телевидению, — но выглядишь ты немного одиноко. Думаю, ты не будешь возражать, если я подыщу тебе какую-нибудь компанию?
— Это очень мило с твоей стороны, старина, — ответил я. — Скажи спасибо своему росту, что я не врежу тебе по носу за гнусный намек на то, что я гомик.
— Нет-нет! — На его отвратительном лице отразился неподдельный ужас. — Мой дорогой, ты меня совсем не понял. Я имею в виду женскую компанию, естественно! Случилось так, что на вечере присутствует большое количество симпатичных молодых девушек, и мне просто стыдно, что такой обаятельный парень расхаживает здесь в полном одиночестве. Или уже не надо?
— Не надо, — твердо сказал я и зашагал по коридору быстрым шагом.
— Да... — Его возмущенный писклявый голосок растаял позади меня. — Все, что я могу сказать, — это скверный спектакль!
Когда я вошел в огромную комнату с ее высоким куполообразным сводом, совсем юное, еще неоформившееся белокурое создание решительно направилось в мою сторону, покачиваясь на ходу. Девица остановилась возле стула, с полной непринужденностью подняла платье и поставила одну ножку на кожаное сиденье.
— Эй, ты! — Ее затуманенные глаза никак не могли сосредоточиться на мне. — Застегни мне вот это, а?
Одна из ее подвязок беспомощно болталась чуть ниже кружевной оборки панталончиков. Я некоторое время внимательно изучал ее бедро, но решил, что браться за дело не стоит и пытаться. Девицу вдруг повело в сторону, она потеряла равновесие и свалилась на пол, причем одна ее нога прямо-таки укоризненно вытянулась по направлению ко мне.
— Я здесь совсем новичок, — стал оправдываться я, помогая ей подняться на ноги. — Но тут направо по коридору находится настоящий эксперт.
— Да? — тупо спросила она.
— Невысок, правда, но классный парень, — подбодрил я ее. — Ты услышишь его английский акцент — могу поспорить, что он самый настоящий кавалер ордена Подвязки. Иди к нему. Она расплылась в улыбке:
— Было бы здорово!
Я поставил ее лицом к выходу и слегка подтолкнул, наблюдая, как она ковыляет по коридору.
— Ты не пройдешь мимо него, дорогая! — крикнул я ей вдогонку. — Это парень без подбородка.
— Я буду любить его до гроба! — воскликнула она в экстазе. — Зачем ему нужен подбородок? Вешать на него...
Она прибавила скорости, и ее еще сильнее зашатало из стороны в сторону.
— Иоо-оо! — взвизгнула она. — Я уже иду, ваше высочество!
Если только в мире существует справедливость, эта штучка подцепит кролика без подбородка, они стоят друг друга. Я вошел в обширную комнату как выплывает нежданная тучка на безоблачное небо Калифорнии. Стеклянный купол окрашивал все вокруг в таинственный оранжевый цвет. В огромном зале ничего не изменилось, как будто я вернулся в музей восковых фигур — живописная картина словно навеки застыла в гротескной манере. Снова комната казалась пустыней, и только одна фигура виднелась в одиночестве в самом дальнем конце бара.
Тысячелетнее лицо Гаса Терри наблюдало за мной с циничным равнодушием изваянного из слоновой кости Будды. Как только я опустился на стул рядом с ним, он подвинул мне стерильный миксер и молча указал на выстроившиеся в ряд стаканы.
— Это водка-мартини, специально для тебя, Дэнни. Ты сегодня мой почетный гость.
— Прекрасно. — Я налил себе. — Кто эта перебравшая блондинка, у которой возникли проблемы с подвязками?
— Наверное, чья-то мамаша. — Он неожиданно захихикал. — А если еще нет, то скоро будет, судя по всему.
— У тебя просто отвратительное чувство юмора, Гас! — сказал я раздумчиво. — Но оно вполне соответствует твоему лицу.
— Давай-давай, — подбодрил он, — оскорбляй меня.
— Даже и не пытаюсь. — Я попробовал мартини — он был также хорош и приятен, как вчера. — Ты легко ранимая натура, Гас, ты знаешь об этом?
— Никто не говорил мне этого прежде. — Он осушил свой стакан, придвинул к себе миксер и налил еще.
— Куда бы я ни пошел, — продолжил я все так же раздумчиво, — везде слышу: “Гас Терри — очень ранимая натура”. Но когда понадобился козел отпущения, Гас оказался самым для этого подходящим.
— Так они говорят?
— Да, сэр, — с почтением ответил я. — Бедный старина Гас, пропащий малый — сама невинность, над которой надругались, потому что понадобилось громкое имя для удовлетворения низменных страстишек толпы.
— Я готов разрыдаться. — Он проглотил содержимое своего стакана двумя долгими глотками.
— Такой невинный, что его даже не арестовали, — небрежно продолжал я. — Они все так говорят, все, кроме одного сквернослова-полицейского. Если бы главная свидетельница по делу не попала в автомобильную катастрофу за два дня до суда, все обернулось бы совсем не так. Это слова того сквернослова из полиции. А как ты об этом скажешь, Гас?
— Никак, — бросил он. — Мне нечего сказать.
— Сделай одолжение, Гас, — вежливо попросил я. — Расскажи, пожалуйста, мне это очень интересно.
Его агатовые глаза холодно смотрели на меня из глубоких припухших глазниц, обведенных синими кругами.
— Ты мне больше нравился, когда просто грубил, Дэнни. А теперь ты становишься скучным и надоедливым, как и все остальные здесь.
— Скандал был связан с проституцией и рэкетом и коснулся множества известных имен.
Он неторопливо протянул руку за моим стаканом, поднял его и бесстрастно разжал пальцы. Стекло со звоном разбилось, ударившись о поверхность стойки.
— Бар закрывается, Дэнни, — сказал Гас. — Увидимся на каком-нибудь другом рауте.
Я тоже без всякой поспешности дотянулся до его стакана и стукнул его о стойку. Последовал такой же нежный звон разбитого вдребезги стекла.
— Закрывается для одного — закрывается для всех, — твердо произнес я. — У нас тут нет любимчиков, Гас.
После нескольких минут тишины вновь раздался сухой потрескивающий звук, исходивший откуда-то изнутри него.
— У тебя крепкие нервы, — весело сказал он. — Я уже говорил, что ты прирожденный пресс- агент.
