— Марты? — удивленно переспросил я.
Сильвия передернула плечами.
— Зря вы мне не верите!
— Ну почему же... Чем вам страшна Марта?
— Не я одна ее боюсь. Остальные тоже.
— И Пете?
— Про Пете не знаю. Хотя, не исключено, и он. Иногда он смотрит очень странно. И Грег тоже ее боится.
— Грег? Кто это?
— Это мистер Хьюстон.
— Вот как? Никогда бы не подумал, что у него есть имя!
— У Марты паранойя, — тихо произнесла Сильвия. — А параноики — крайне опасные люди. Они живут в своей собственной извращенной реальности. Они очень злы и коварны и не остановятся даже перед убийством.
— Вы подозреваете, что это Марта убила Клемми?
— Убеждена! — горячо заверила меня Сильвия. — И Филиппа тоже...
— Послушайте, но это же бред! По-моему, это вы сумасшедшая! С чего вы взяли, что Марта убила сестру и брата?
— Поймите, Дэнни, в рассуждениях параноиков нет логики! Вы мне не верите, вы даже не хотите меня слушать!
В этом она была частично права. Очень трудно внимательно слушать, что говорит женщина, если она красива. Полная грудь Сильвии волнительно вздымалась под свитером, юбка, облегающая бесподобные бедра... Колени с ямочками... Я слушал, конечно, но думал совсем о другом.
Помассировав пальцами виски, я успокоился, а затем сказал:
— Сильвия, я вас слушаю. И очень внимательно. У Марты, конечно, есть недостатки, но я не вижу в них ничего аномального. Свое высокомерие она явно унаследовала от отца.
— Параноикам свойственно высокомерие, — упрямо гнула она свое. — Кроме того, у Марты была причина убить Филиппа и Клемми. Мистер Хьюстон рассказывал мне о наследстве, которое причиталось трем детям. Теперь Марта осталась одна! Вам ясно, наконец?
— Это уже интересно. Продолжайте, пожалуйста.
— Утром, когда я обнаружила исчезновение Клемми, я пошла к Марте и сказала ей об этом. Марта была еще в постели. Видели бы вы ее лицо! Этот взгляд, эта улыбка... У меня до сих пор мороз по коже, когда я вспоминаю. Марта все знала! Моя тревога ее потешала!
— Сильвия, может, вы просто переутомились? Может, вам следует хорошенько отдохнуть? Прилечь, и все такое...
— Дэнни, как вы можете так говорить? — осуждающе произнесла она. — Мистер Хьюстон и Пете тоже ее побаиваются. Мы пытались объяснить это мистеру Хэзлтону, но он и слушать нас не захотел! Марта постоянно следит за мной. Если я скажу хоть одно неосторожное слово, она убьет меня! Вот почему я не сказала в полиции, что мы с вами заходили в свинарник. Если Марта узнает об этом, я пропала! Она поймет, что я знаю про труп и про то, что именно Марта переместила Дуксвиля в другую клетку!
— Это невозможно, — твердо сказал я. — Марта не могла переместить Дуксвиля. Она в это время была в Нью-Йорке.
Сильвия замерла с раскрытым ртом. Наконец она сказала:
— Тогда это Пете переместил его.
— А какое имеет отношение Пете к болезни Марты? — поинтересовался я.
— Он ее сообщник. Убил Филиппа и зарыл его в клетке.
— Хм. Что-то не верится.
— Но Дэнни! — в отчаянии воскликнула она. — Да, вы правы, Марта была в Нью-Йорке, я совсем забыла об этом! Но кто, кроме Пете, мог пойти на такое?
— Не знаю. Кто-то другой, наверное.
— Кто?
— Например, вы.
Вскочив из кресла, она сделала ко мне шаг и замерла.
— Я?! Вы шутите? Зачем мне это? Какая мне от этого польза?
— Успокойтесь, это всего лишь версия.
Презрительно взглянув на меня, Сильвия вернулась в свое кресло.
— Извините, Дэнни, — слабо улыбнулась она. — Наверное, я и впрямь переутомилась. Да, мне нужен отдых.
— Так зачем вы приехали ко мне?
— Лейтенант Грир позвонил на ферму и сообщил, что с вас сняты обвинения в убийстве Филиппа. Сказал, что вас освободили под залог. На вас еще осталось обвинение в наезде на Толвара. Мистер Хэзлтон страшно раскричался, грозился пожаловаться на лейтенанта, ругал вас последними словами. А мистер Хьюстон выбрал момент и поговорил со мной. Это он посоветовал мне навестить вас. — Она лукаво улыбнулась. — Мне это пришлось по душе.
— А почему это пришлось по душе мистеру Хьюстону? — спросил я.
— Он выразил надежду, что вы меня выслушаете. Он, правда, не ожидает, что вы мне поверите про Марту, но хотя бы выслушаете! И он просил передать вам приглашение погостить несколько дней на ферме. Он сказал, что вы получите возможность сами во всем убедиться. Вот его слова: «Скажите Бойду, что я ни в чем не пытаюсь его убедить. Пусть приедет и тогда он сам все поймет».
— Что ж, очень любезно с его стороны пригласить меня, но ведь не он хозяин фермы. — Я усмехнулся. — Стоит мистеру Хэзлтону увидеть меня, и скандал неминуем!
— Мистер Хьюстон это учел. Он сказал, что у вас есть повод для приезда на ферму. Ведь вас наняла Марта, чтобы вы охраняли ее!
— Замечательно! — восхитился я. — Клиент нанимает частного детектива, который обвиняет его в убийстве! Такого в моей практике еще не было.
— Но мистер Хьюстон...
— Стоп! — Я поднял руку. — Знаю. Мистер Хьюстон обещает щедро вознаградить меня, если я докажу причастность Марты к двум убийствам.
Утвердительно кивнув, Сильвия поднялась из кресла и приблизилась ко мне. Она села ко мне на колени и обняла за шею.
— Дэнни! — прошептала она. — Я очень прошу вас поехать на ферму. Ради меня...
Она подставила мне свои губы для поцелуя, и я, не размышляя, воспользовался этим. Строго говоря, Сильвия меня соблазнила. С ее способностями она могла бы заработать большие деньги, заставляя выздоравливающих мужчин оставаться в клинике.
Я поднял ее на руки и отнес на кровать.
— Дэнни, — промурлыкала она, — вы самый лучший мужчина на свете.
— Да, это так...
Несколько секунд я просто любовался ею. Закинув руки за голову, она расслабленно разлеглась на подушке, всем видом выражая покорность и доверие.
Взяв подол ее юбки и ощутив шершавость замши, я потянул материю вверх. Моему взору предстали прекрасные бедра, обтянутые чулками телесного цвета. Чулки поддерживали те же черные кружевные подвязки, а выше виднелась светлая кожа.
Отцепив подвязки, я спрятал их себе в карман.
— Дэнни, — прошептала она, — зачем?..
— Это на память, — ответил я. — Чтобы иметь возможность иногда вспоминать...
Озабоченно взглянув, она села.
— О чем это вы?
— Нам было хорошо вместе, — томно вздохнул я. — Мы познали любовь и блаженство. Мы слышали шум ветра, шелест листвы и видели заходящее солнце. Но... прощай, моя любовь, и не надо плакать... Все,
