— В чем дело, Ричард? — бодро спросил я. — Закончились шприцы?
Не успел он ответить, как зазвонил телефон. Я посмотрел на часы. Десять минут десятого.
Холлоуэй бросил взгляд на сына, потом подошел к стеклянному столику, стоявшему возле дверей холла, и снял трубку.
Взглянув на Ронду, я увидел, что она в полном оцепенении наблюдает за отцом. Было заметно, как она, по-прежнему прижимаясь к матери, дрожала. Миссис Холлоуэй слегка повернула ко мне голову, и мы обменялись взглядами. В ее темных печальных глазах читалась такая безысходность, что я буквально физически ощутил в них мольбу спасти ее дочь. Но вряд ли я был на что-то способен, когда в мой живот целились из пистолета.
— Алло! — буркнул в трубку Холлоуэй. — Да, это я. — Несколько секунд он слушал, при этом его лицо все сильней наливалось кровью. — Послушай, ублюдок! — рявкнул он наконец. — Не знаю, кто ты и зачем звонишь сюда, но если тебе известно, кто убил моего сына, сообщи об этом в полицию, а не мне!
Холлоуэй так шмякнул трубкой по телефону, что я испугался, заработает ли он после этого, а ведь мне понадобится вызвать полицию. Все-таки какой же я иногда неисправимый оптимист — особенно если учесть, что я могу вообще никому и никогда не позвонить.
Холлоуэй снова повернулся ко мне лицом и прошел в глубь комнаты. Глядя на выражение его физиономии, я подумал, не собирается ли он случайно придушить меня, но Сесил даже не смотрел в мою сторону.
— Вы не знаете, кто убил вашего сына? — полюбопытствовал я. Холлоуэй перевел взгляд с Ричарда на меня. — Или вам вдруг стало интересно, почему ваш сын взял меня на мушку?
— Как бы мне этого ни хотелось, я не могу прикончить вас, Роберте, — выдавил он. — И Ричарду это хорошо известно. Вы все равно не сможете ничего доказать, а он решил только припугнуть вас.
Я покачал головой.
— Может, вам и хочется в это верить, но все дело в том, что он просто вынужден меня убить. Он знает, что мне известен убийца вашего сына. — В моем бокале оставалось еще немного бурбона, и я допил его, отчаянно надеясь, что это не последняя выпивка в моей жизни. Бокал был достаточно тяжелым, и я как бы невзначай взвесил его в руке.
— Нет! Не правда! Этого просто не может быть! — воскликнула Ронда. Высвободившись из объятий матери, она повернулась к Ричарду.
Пистолет в его руке даже не дрогнул.
— Он не собирался убивать Чарльза, — ровным голосом произнес я, кляня все на свете за то, что вынужден говорить Ронде такие слова. — Однако обстоятельства не оставили ему другого выбора. Кто знает, может, он по-своему и любил брата. Но только себя он любил сильнее.
— Роберте, вы сошли с ума! — воскликнул Холлоуэй. — Ричард не мог убить своего брата! Как вы можете говорить такое?
— Ричард, Ричард! — простонала Ронда. — Скажи, что это не правда! Пожалуйста. Я не могу потерять вас обоих, я этого не вынесу. — Ронда не спускала с брата умоляющих глаз. И впервые за все это время Ричард напрягся, бросив на сестру обеспокоенный взгляд.
— Не становись между нами, Ронда, — натянуто произнес он. — Оставайся на месте.
— Ричард! — с болью в голосе воскликнула она и беззвучно рухнула на пол.
Миссис Холлоуэй бросилась ей на помощь, и ствол пистолета на мгновение качнулся. Как глубоко верующий католик, которому перед смертью дали не более тридцати секунд, я воззвал ко Всевышнему и метнул бокал Ричарду в голову.
В свою бытность в бейсбольной команде колледжа я никогда не был даже первым стрингером[8], но бывает, что в случае экстренной необходимости даже второй стрингер может выбить хоумера[9]. Бокал попал Ричарду точно между глаз, и он рухнул на пол как подкошенный.
Пребывавший в состоянии шока Холлоуэй словно замер. Но я не стал испытывать судьбу: он мог прийти в себя и решить, что его сын прав и им куда лучше избавиться от не в меру пронырливого адвоката, от которого одни только неприятности. Поэтому я подобрал пистолет и, не целясь, направил его в сторону Холлоуэя-старшего. Теперь я чувствовал себя значительно спокойнее и решил, что, наверное, теперь пора звонить.
Торопливо смешав два бокала виски, я передал один миссис Холлоуэй для Ронды, а другой залпом выпил сам.
— Откуда вам известно, что он.., что он убил собственного брата? — еле слышно прохрипел Холлоуэй.
— Это мог быть только или он, или вы. Ричард осуществлял связь между Карлотти и Чарльзом — так сказать, был жизненно важным звеном в цепи поставок героина из Сан-Франциско к местным толкачам.
— Но как вы узнали об этом?! Я ничего не знал о причастности Карлотти к наркобизнесу — точнее, я узнал об этом лишь сейчас — от вас. Я и представить себе не мог, что Ричард...
— Но ведь он знал, какой бизнес Карлогти вы инвестировали и был лично знаком с Карлотти, верно?
Кивнув, Холлоуэй провел дрожащими пальцами по сильно поредевшим волосам, и мне неожиданно показалось, что если он сейчас не сядет, то тоже грохнется в обморок. Я подтолкнул ему ногой одно из оранжевых кресел, и он, благодарно посмотрев на меня, тяжело опустился в него.
— Я надеялся.., я хотел, чтобы Ричард стал солидным, уверенным в себе бизнесменом, умеющим позаботиться о собственных интересах, — пробормотал Холлоуэй, — Я научил его, как обращаться с деньгами и как заставить их работать на себя.
— А публичные дома дают значительно большую прибыль, чем бензозаправочные станции, верно? Поэтому вы учили его, что не имеет значения, на чем делать деньги, — главное, чтобы комар носа не подточил, не так ли?
Холлоуэй лишь молча смотрел на меня, и, судя по его глазам, он вряд ли когда-либо сможет понять, в чем был не прав и чем испортил своих сыновей, вырастив из них расчетливых и неразборчивых в средствах людей. Что я ему мог еще сказать?
— Мне так хотелось, чтобы Ричард не стал таким, как Чарльз — безнравственным хиппи, лишенным элементарного чувства собственного достоинства, — жалобно произнес Холлоуэй. — И я был уверен, что Ричард оправдает мои надежды. Но как вы, Роберте, узнали о его связи с Карлотти?
— Вчера, оставив вас и Карлотти в кабинете, я услышал, как в гараже разговаривали двое. Одним из них был Чарльз — я видел, как он уезжал. Другой голос тоже принадлежал мужчине, но я не сразу разобрал, кому именно. Однако у вас с Карлотти не хватило бы времени, чтобы выйти через черный ход и, обойдя дом, добраться до гаража. Оставался последний мужчина из этого дома — Ричард. Но это доказывало лишь одно: в гараже разговаривали братья. Поэтому я последовал за Чарльзом. Выходивший из гаража Ричард, по-видимому, заметил меня. Во всяком случае, когда я наконец выследил Чарльза с сумкой героина и уже направился вызывать полицию, Ричард ударил меня чем-то по голове. Я пришел в себя как раз вовремя, чтобы услышать, что он собирается убить меня.
Судя по виду Холлоуэя, он мне не верил, но меня это не слишком теперь волновало. Единственное, что беспокоило, — как убедить сержанта Брауна.
На полу, позади Холлоуэя, в объятиях матери снова зарыдала Ронда. Слева слабо застонал Ричард. Он поднял руку, осторожно трогая вздувшуюся на лбу здоровенную шишку.
— На мысль о героине меня навела Ронда, — не уверенный, что Холлоуэй слушает меня, продолжал я. — Она рассказала, что ее мать после встречи с Чарльзом, вернулась ужасно расстроенная. А встречалась она с ним как раз незадолго до того, как один накачанный смертельной дозой героина парнишка ввалился ко мне в номер. Он знал, где я нахожусь, потому что я оставил адрес одному из его друзей. Но зачем я был ему нужен? Если мыслить логически, то ответ напрашивался только один — он хотел что-то сообщить мне или попросить о помощи. А может быть, и то, и другое. Если он окончательно запутался и решил покончить с наркотиками, то наверняка обратился бы к ближайшему адвокату. И таким адвокатом оказался я. Он хотел рассказать о том, что толкал героин для вашего Чарльза и что они попались. Миссис Холлоуэй каким-то
