юношеская поджарость, зеленющие-презеленющие глаза и заносчивая походка. Он сразу направился к стулу Квиллера: его явно заинтересовали знаменитые усы.
– Он ещё никогда не видел усов; твои – первые, – сказала Мойра. – А вообще у него чудесный, общительный, бесстрашный нрав. Это твой дядя Квилл, – обратилась она к коту. – Он отвезёт тебя в книжный магазин, где ты будешь работать библиокотом на полной ставке.
– Передать что-нибудь Полли? – спросил Квиллер.
– Нет. Мы с ней держим регулярную связь по телефону. Я знаю, она очень нервничает. Мы тоже! Данди поедет в собственном контейнере и возьмёт туда с собой свою любимую цап-царапку – палочку для оттачивания когтей. Она завернута в зелёный коврик. Полли приготовила ему спальную корзинку. Ну а мы посылаем его личную подушечку.
Тут Данди вспрыгнул Квиллеру на колени и одарил его своей тряпичной куколкой, напрочь изжеванной и насквозь промокшей.
– Ну не душка ли? – умилилась Мойра. – Ведь он дает тебе Ребекку любимую свою забаву! Полли просила, чтобы мы отправили все его игрушки. У него есть старая зубная щетка, которую он нежно любит. Стиснет челюстями и шествует важно с этой ношей поперек пасти… Ну да что мы всё о нём. Поговорим о чем-нибудь другом, а Данди предоставим самому себе.
– О'кей, – согласился Квиллер. – Кстати, скажи мне, что у вас за новое поветрие – следить за тем, как распускается розовый бутон. Кип меня разыграл?
– Вовсе нет! Тебе непременно надо написать об этом в твоей колонке. Наблюдение за розой – простой домашний способ успокаивать нервы в наше неспокойное время террористов и киллеров.
– И ты тоже этим занимаешься?
– Обязательно. И Кип. Он считает, что созерцание распускающегося цветка помогает ему в решении многих проблем – прочищает мозги.
«Гм-м-м», – задумался Квиллер. – Экий мошенник, ни слова не сказал, что сам тоже наблюдает за цветением розы!» И как бы между прочим спросил Мойру:
– А Олден Уэйд… он тоже предаётся созерцанию? Как ты думаешь?
– Бедняга! Вот кому бы это, я уверена, помогло. В довершение ко всем бедам, когда его пасынок приехал на похороны, между ними – в доме, где лежала покойная! – произошла отвратительная сцена, и паренёк удрал, хлопнув дверью. С тех пор от него ни слуху ни духу. Кэти говорит, он с отчимом и раньше не ладил. Уэсли идеализировал своего родного отца и очень противился тому, чтобы его мамочка так быстро снова вышла замуж.
– Значит, – сказал Квиллер, – Олден женился на женщине старше себя.
– Да, но ей никто не давал её лет. Она занималась конным спортом и была в превосходной форме… Всё это, конечно, сугубо между нами.
– Конечно.
На обратном пути в Пикакс вместе с вполне довольным жизнью котом Квиллер свернул с шоссе и позвонил Полли в библиотеку. Ему сказали, что она ушла пораньше: в книжном магазине что-то стряслось.
Квиллер позвонил в магазин.
– Я забрал его! – доложил он. – Мы уже в Мускаунти, только что пересекли границу. Прибудем через двадцать восемь минут.
– Данди нервничает? – с беспокойством спросила Полли.
– Не больше, чем я. Кайфует у себя в контейнере, за всю дорогу даже голоса ни разу не подал. Не мяукнул! Не заурчал!
– Он будет превосходным библиокотом. Мойра упаковала что-нибудь из его вещей?
– Да. Подушку… и «цап-царапку» – и его личную зубную щётку. Ну, до скорого. Встречайте. Расстилай ковровую дорожку.
Новый книжный магазин был построен на месте сгоревшей лавки Эддингтона Смита, где тот продавал подержанные книги, занимался переплётным делом (в подсобке) и вёл беседы с Уинстоном Черчиллем, отдававшим предпочтение сардинам. Странный это был участок – длинный, узкий, вклинившийся между Книжной аллеей и Ореховой улицей, – промашка со стороны отцов-основателей, совершённая ими по причине и вследствие (если верить молве) приверженности рыбачьему пуншу.
Новое здание книжного магазина поневоле пришлось делать длинным и узким: задним фасадом оно выходило на Книжную аллею, имело автомобильные стоянки с обоих торцов и смотрело на парк, раскинувшийся по другую сторону Ореховой улицы. Снаружи дом отштукатурили, чтобы он не нарушал архитектурного ансамбля Пикакса, а для крыши выбрали красную черепицу, и прямо на серой штукатурке укрепили большие буквы:
СУНДУК ПИРАТА
Входная дверь, с витринами по бокам, находилась в самом центре здания. Вдоль стен тянулись стеллажи с книгами, а прямо против входа на полэтажа вниз спускалась широкая лестница, над которой висел настоящий пиратский сундук из морёного векового дуба, окованный железом. Он был захоронен на этом участке полтора столетия назад.
Когда Квиллер с кошачьим контейнером в руках вошёл в магазин, его персонал, облачённый в зелёные халаты, распаковывал книги и расставлял их по полкам, но при виде Квиллера все сгрудились в середине торгового зала, радостно приветствуя гостей:
– Вот он! Прибыл! Прибыл Данди!.. Ах, он душка! Ну не чудо ли!
– Не напугайте его! – остановила их Полли. – Отнеси Данди в служебку, и пусть он выйдет и погуляет, если захочет.
Полчаса спустя Данди был представлен обществу официально. Он ознакомился с обстановкой, перекусил, опробовал «удобства», а затем появился в торговом зале, крепко держа зубную щётку в зубах.
Поздно вечером, прежде чем Квиллер успел набрать номер Полли, она позвонила сама.
– Я сегодня лягу спать пораньше и отключу телефон. Не хочу, чтобы ты беспокоился.
Однажды она уже измотала себя так, что попала в больницу.
– А я действительно беспокоюсь, и очень. Тебе надо заканчивать с библиотекой. Тебя там ни за что не отпустят, если ты не уйдешь сама. И ещё. Выспись как следует.
– Обязательно, дорогой. Спасибо тебе!
ТРИ
– К нам едет ваш дядя Джордж, – объявил Квиллер сиамцам, расчёсывая их шелковистую шёрстку. – Извольте вести себя как следует. По всем правилам хорошего тона. Не лезьте в разговор с дурацкими вопросами.
Чем больше говоришь с кошками, тем они сообразительнее. Неважно, что говоришь; тут погоду делает тон – серьёзный, значительный.
«Дядя Джордж» было шутливым прозвищем молодого юриста Джорджа Бартера. Он приехал из Центра и стал компаньоном в престижной юридической фирме «Хасселрич», чтобы вести дела Квиллера по фонду Клингеншоенов. Представляя нового юриста, диктор местного радио оговорился: «Джордж Бриз… ох, извините, Джордж Бартер». Вот так, в который раз, радио поскользнулось на пустячке! А всё дело в том, что Джордж Бриз был местным шалопаем, человеком сомнительной репутации, патентованным чудилой без царя в голове. Ему приписывали такое мудрое высказывание: «На фиг мне учиться читать и писать, когда я за свои кровные и чтеца, и писца нанять могу».
После пресловутой дикторской оговорки весельчаки из кофеен потешались целую неделю, а юрист заказал новые визитные карточки, где он значился как «Дж. Аллен Бартер».
С тех пор в Мускаунти все звали его Алленом, хотя для Налогового управления и Управления
