— Что?
— Шкатулку Хитросплетений! Протяни ее вперед, оторви от себя!
Теперь уже Хоррис понял все. Ему стало понятно, что за тайна скрывалась в Шкатулке, и он был изумлен и испуган одновременно. Он мог бы швырнуть Шкатулку и броситься бежать со всех ног — если бы ему было куда бежать. Он мог бы не уступить настояниям Больши, если бы здесь был еще кто-то, кого можно было бы заставить повиноваться. Если бы обстоятельства были иными, он сделал бы практически что угодно, но в ключевые моменты жизнь редко предоставляет возможность выбора. И сейчас наступил именно такой момент.
Держа Шкатулку на вытянутых руках, Хоррис принялся читать заклинание:
— Рашун, облайт, сурена! Ларин, кестел, мэнета! Рун!
Что-то прошипело в ушах Хорриса Кью: долгий, медленный вздох облегчения, смешанный с накопившейся злобой и яростью и обещанием медленной мести. В ту же секунду желтый свет в комнате стал вдруг ядовито-зеленым — пульсирующим отражением такого света, который виден бывает в самой глубине древнего леса, где девственная растительность все еще не потеряла власть, а границы этого мира по-прежнему охраняют какие-то клешнятые существа. Хоррис бросил бы Шкатулку Хитросплетений, если бы руки ему повиновались, но они словно приросли к ней — ногтями впились в резную поверхность, и нервные окончания пальцев сплавились с неожиданным биением жизни, поднимавшейся изнутри. Верхняя часть Шкатулки просто исчезла, и из самой ее глубины поднялся клубок того, что Хоррис Кью и не помышлял когда-либо увидеть.
Волшебные туманы.
Они поднялись завесой и упали на стальную дверь, перекрывшую вход в тоннель, покрыв ее, будто слой краски, а потом растворили ее, так что не осталось ничего, кроме расплывчатых теней, чуть заметных на фоне черного провала.
— Быстрее! — прошипел ему в ухо Больши. — Иди, пока он не закрылся!
В следующее мгновение птица улетела, и ее исчезновение словно толкнуло Хорриса Кью вперед: он бросился следом, так и не выпустив из рук Шкатулку, казавшуюся прежде столь ценной. Теперь он мог бы спокойно посмотреть, что там спрятано. Крышки на ней не было, и он мог бы, заглянув внутрь, узнать ее тайну. Когда-то он все бы за это отдал. А теперь не смел.
Он прошел сквозь завесу, сквозь паутину волшебных туманов, словно вернувшихся из его прошлого. Его глаза были широко открыты: он был готов ко всему. Пред ним вдруг предстало видение исчезающих золотых монет и растворяющихся дворцовых помещений — горький итог его потерь, сумма пяти потраченных впустую лет. Они появились — и тут же исчезли. Он оказался в лабиринте, где не было ни пола, ни потолка, ни стен, в тусклом свете, в котором он плыл, словно попавшаяся в сеть рыба, пытающаяся вырваться на свободу. Вокруг него не ощущалось движения, не было слышно звуков, не было пространства, времени и места — лишь переход и пугающая уверенность в том, что стоит ему отклониться в сторону — и он погиб.
«Что я наделал?» — спросил он себя в отчаянии.
Ответа не было, и он продолжал брести вперед, словно человек, попавший в вязкую глину. Ночной холод пробирал до самого мозга костей, мрачно нашептывая о потерянных надеждах. Ему показалось, что он видит Больши, слышит его сдавленное кудахтанье, и он немного воспрянул духом, горячо надеясь, что это жалкое существо страдает сильнее.
А потом вдруг туманы исчезли, и он высвободился из парализующего света. Стояла ночь, бархатно-черная ночь, и ее теплый воздух был полон приятных ароматов и успокаивающих звуков. Он стоял на равнине. Его ноги до щиколоток погрузились в густую и мягкую траву, которая, волнуясь, уходила к дальним горам наподобие океана. Он взглянул в небо. Там ярко светились восемь лун: малахитовая, персиковая, золотисто-розовая, нефритовая, лазурная, пурпурная, бирюзовая и белая. Смешиваясь, их свет заливал спящую землю.
«Не может быть!»
Откуда-то из-за спины появился Больши, летевший весьма неуверенно. Он сел на ближайшую группу деревьев, что напоминали небольшие болотные дубы — только лазурного цвета. Встряхнулся, расправил перья и огляделся.
Увидев луны, он подскочил чуть ли не на полметра и даже, забывшись, хрипло каркнул. С отвращением сплюнув, содрогнулся.
— Хоррис! — прошептал он. Глаза у него стали огромными как блюдца, что для птицы весьма непросто. — Мы действительно там, где мне кажется?
Хоррис был не в состоянии отвечать. Он вообще был не в состоянии говорить. Он просто смотрел вверх, а потом вокруг, а потом под ноги и, наконец, на усеянную рунами поверхность Шкатулки Хитросплетений, на которой снова появилась крышка.
Заземелье! Это было Заземелье!
— Добро пожаловать домой, Хоррис Кью. Глухое шипение раздалось у него за спиной — настойчивое, неотступное, холодное, как смерть.
Хоррис почувствовал, что у него сердце в пятки ушло. На этот раз, когда он обернулся, там действительно что-то дожидалось его.
Глава 2. ДИТЯ
Бен Холидей пробудился — медленно, лениво — и улыбнулся. Он ощутил рядом с собой нарочитую неподвижность Ивицы. Ему не было нужды глядеть на нее — он знал, что она смотрит на него. Он знал это так же твердо, как и то, что любит ее больше жизни. Он лежал в постели спиной к ней, лицом к открытым окнам, где первые лучи рассвета прокрадывались в спальню, ложась серебряными бликами, но все равно ощущал ее взгляд. Протянув к девушке руку, он почувствовал, как ее пальцы сжали его запястье. Глубоко вдохнув летний воздух, полный запахов лесных деревьев, трав и цветов, он подумал, как ему повезло.
— Доброе утро, — прошептал Бен.
— Доброе утро, — ответила Ивица. Тут он позволил себе широко открыть глаза, перевернулся на другой бок и приподнялся на локте. Она смотрела прямо на него с расстояния в несколько сантиметров. В бледном утреннем свете ее глаза казались огромными и бездонными. Ее зеленые волосы спадали на плечи, кожа была безупречно гладкой и мягкой, словно время и возраст над ней не властны. Он всегда заново поражался тому, насколько она прекрасна, эта сильфида, родившаяся от лесной нимфы и речного духа, существо, невозможное там, откуда он явился, но здесь, в Заземелье, всего лишь удивительная реальность.
— Ты смотрела на меня, — сказал он.
— Да. Я смотрела, как ты спишь. Я слушала, как ты дышишь.
Ее бледно-зеленая кожа в слабом утреннем свете казалась темной и экзотической, а ее движения, когда она потянулась под одеялом, напомнили ему кошечку — такие же гибкие и нежные. Он подумал, что они уже немало времени вместе — сначала как спутники, потом как супруги. И она по-прежнему кажется такой загадочной! Она воплощала в себе все то, что он любит в этом мире: его красоту, таинственность, магию и неожиданность. Она была всем этим и еще очень многим, и когда он вот так просыпался и видел ее, то каждый раз думал, что просто смешал сон с явью.
Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как Бен прибыл в Заземелье, совершив переход в другой мир, к другой жизни и другой судьбе. Он пришел в отчаяние, горюя о прошлом, стремясь к иному будущему. Он поменял квартиру в высотном доме в Чикаго на замок Чистейшего Серебра. Отказался от адвокатской практики, чтобы стать королем. Похоронил тени погибшей жены и неродившегося ребенка и нашел Ивицу. Он купил волшебное королевство по рождественскому каталогу, хотя прекрасно знал, что такого не бывает, и все же рискнул, а вдруг такое может быть, — и его авантюра принесла неожиданные плоды. Конечно, все оказалось не так просто. Переход в новый мир, в новую жизнь и судьбу всегда труден. Но Бен Холидей провел все битвы, которые потребовало от него его путешествие, во всех одержал победу и теперь имел право остаться тут и заявить свои права на свою новую жизнь, мир и судьбу и быть королем страны,
