Мэрион Зиммер Брэдли
ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА ЯСТРЕБА
Часть первая
«“Соколиная лужайка” на холмах Киллгард»
1
Ромили так устала, что едва держалась на ногах.
Луга, расстилавшиеся за порогом, скрывала сумеречная мгла. В доме тьма; редкие тусклые полосы света, сочившиеся из подвешенной к балке лампы, да золотистые, с черными точками-зрачками глаза хищной птицы — дикие, пылающие гневом — вспарывали мрак. Вот ястреб опять повел головой, отвернулся, замер. Скрипнув, качнулась лампа.
«Испугалась до смерти. Это не ненависть. Страх. Только страх… Даже вздрагивает от испуга…»
Собственно, то же самое Ромили могла сказать и о себе — недавний гнев был рожден ужасом. Отсюда и необоримая слабость в теле. Девичьи глаза вспыхнули, готовые в ярости сжечь грязную солому, разбросанную по полу. Это последнее желание пришло извне — не от ястреба ли? Следом, вдогон, ненависть, безрассудная готовность.
Ромили вытащила из-за пояса острый нож и осторожно вырезала из лежащей рядом туши жирный кусок — в то же мгновение ее бросило в дрожь, она едва справилась со стремлением в который раз наброситься на ремешок, спутавший ее ноги. Ее? Или птицы? Скорее бы истерзать в клочья этот привязанный, к балке кожаный ремень, лишивший ее свободы.
Чье это желание — ее? Или ястреба?
Птица моргнула, ударила крыльями. Ромили невольно отпрянула, кусок мяса упал на солому. И вновь смешались в душе собственная усталость и гнев и безумный ужас, испытываемые птицей. Словно этот ремень — Ромили въяве ощутила прикосновение холодной полоски кожи к своей ноге — и ее держал в неволе. Хотелось изо всех сил рвануться, клюнуть, истерзать эти предательские путы. Ромили с трудом подняла кусок мяса, попыталась очистить его, однако новая волна чужих мыслей затопила сознание девушки. Она со стоном закрыла глаза руками. Как переживания ястреба стали частью ее существа? Почему Ромили не могла избавиться от ощущения, что это она неистово бьет крыльями? Бьет, бьет!.. В первый раз она испытала подобное наваждение более года назад — тогда, пораженная, испуганная, она бросилась в луга. Мчалась как безумная, пока не споткнулась и не полетела на землю у самой пропасти. Совсем недалеко от стен замка «Соколиная лужайка», что на холмах Киллгард… Там, внизу, на берегу Кадарина, торчали острые скалы.
Ей не следует позволять проникать в ее сознание чуждым ощущениям; следует помнить, что она человек, что ее зовут Ромили Макаран… Девушка усилием воли восстановила дыхание — для этого пришлось припомнить заклинания молодой лерони[1], которая как-то поделилась с ней своими тайнами. Говорила почти на бегу, торопливым шепотком, перед самым возвращением в Башню Трамонтана. Слова сами собой всплыли в сознании.
«У тебя редкий дар, девочка, одно из самых невероятных чудес природы, наделившей тебя лараном[2]. Не знаю, почему твой отец так возражает против того, чтобы подвергнуть испытаниям тебя, твоих сестер и братьев! Почему он не желает, чтобы вы овладели этим даром, научились им пользоваться? Я уверена, ему отлично известно, что необразованный в телепатии человек представляет огромную угрозу как для самого себя, так и для всех окружающих; ведь твой отец тоже в полной мере наделен этим даром».
Ромили догадывалась, что лерони лукавила — им обеим хорошо было известно, в чем причина, однако вследствие дочерней почтительности не смела говорить об этом вслух, а вот зачем молодая колдунья прикидывалась несведущей, было непонятно. Лорд Макаран не отказал ей в гостеприимстве; когда же посланница сообщила о цели визита, хозяин замка сдвинул брови…
— Мои дети не будут подвергнуты проверке на наличие ларана. Все, об этом ни слова. И не упоминай!.. — Потом подумал и добавил: — Вы моя гостья, домна[3] Марели. — Хочу сообщить, что уже потерял сына. Он спрятался в одной из этих проклятых Башен, расплодившихся на наших землях и соблазняющих сыновей честных людей и — что скрывать? — дочерей тоже! Они настраивают их против родичей, против семьи. Пока в горах бушует буря, вы найдете здесь надежное убежище и все, чем хозяин обязан одаривать гостей, однако предупреждаю — держитесь подальше от моих детей.
«Потерял сына в одной из этих проклятых Башен», — припомнила Ромили слова отца. Это случилось с братом Руйвеном, который тайком переправился через Кадарин и сбежал в Башню Нескья. Четыре года назад… Неужели вскоре отец лишится и Дарена, которого куда больше прельщает монастырь Неварсин или одна из Башен, чем замок «Соколиная лужайка», который должен перейти ему по наследству?»
Дарен долго жил и воспитывался в Неварсине, как то подобает сыну благородного господина — обычаи в горной стране строги, — и вряд ли испытывал желание вернуться в родовое гнездо. С другой стороны, нельзя было ослушаться отца, когда тот потребовал, чтобы наследник возвратился домой.
Как Руйвен мог так подвести брата? Как мог решиться на побег, зная, что Дарену в одиночку не удержать в своих руках «Соколиную лужайку»? Братья были погодками и очень дружили. Словно двойняшки… Вместе отправились в монастырь Неварсин — только Дарен вернулся на зов отца, а Руйвен нет. Старший брат сказал, что Руйвен подался в Башню Нескья. Руйвен прислал письмо — его прочитал отец. Пробежал глазами, тут же порвал и выбросил. С той поры в замке было запрещено произносить имя Руйвена.
— У меня два сына, — объявил отец. — Один вновь отправился в монастырь, другой сидит у матери на коленях. Ясно? — Это он обратился к Марели.
Уже позже лерони, встретив Ромили, шепнула ей:
— Я сделала все что могла, но он даже слышать не хочет об этом, так что выбор ты должна сделать сама. Твой дар — твое богатство, наследство, судьба… Ты должна овладеть им, или он овладеет тобой… За то время, что я пробуду в замке, я постараюсь научить тебя кое-чему. Если лорд Макаран об этом узнает, то выставит меня из замка. Но я обязана помочь тебе и научить, как следует защитить себя, когда проснется ларан. Тебе придется сражаться с ним в одиночку, это будет нелегко. Это будет очень трудно, девочка, но у тебя достаточно сил. Немногие способны овладеть лараном. В их числе твой брат.
— Вы знакомы с моим братом? — шепотом спросила Ромили.
— Да, моя девочка. Как ты думаешь, кто надоумил меня приехать в ваш замок и повидаться с тобой? Это он, твой брат.
Ромили сжала губы, и Марели торопливо продолжила:
— Он помнит о тебе и любит. Он любит отца. Он бы никогда не покинул вас, если бы на то не было веской причины. Сама знаешь: что подходит кворебни[4], для молодого сокола — смерть. Ему не пристало жить в клетке. Если бы Руйвен вернулся сюда, ему бы уже не вырваться на волю, а жизнь без ларана для него хуже смерти, Ромили. Как ты не можешь понять?! Это все равно что оглохнуть и ослепнуть. Душу потерять!..
— Тогда что такое этот ларан?! Что это за проклятье, если ради него он предал всех нас? — вскрикнула Ромили и прикрыла рот ладошкой.
Марели печально посмотрела на нее.
— Узнаешь, когда проснется твой собственный дар, девочка.
Ромили возмутилась:
