провёл её через стеклянные двери в конце библиотеки в сад с задней стороны дома, где несколько поколений садовников явно почти не оставили места для каких-либо усовершенствований. Ей показалось, что она по локоть бы могла запустить руки в этот многолетний пласт почвы. Явно для того, чтобы показать всё полностью, он повёл её в противоположное крыло и в огромный винный подвал, заставленный продукцией различных ферм округа Форкосиганов. Они прошли через полуподвальный гараж. Там стоял сверкающий бронированный лимузин, а в углу приткнулся блестящий красный флаер.
– Это Ваш? – догадалась Катерина, кивая на флаер.
Его ответ был необычно краток: – Да. Но я больше не летаю.
Матушка Кости мягко выпроводила их обратно, и Форкосиган провёл Катерину через изумительную анфиладу официальных комнат для приёма снова в выложенный плиткой вестибюль.
– Это – общественные области, —сказал он ей. – А второй этаж – целиком моя личная территория. – С захватывающим энтузиазмом он потащил её наверх по изгибающейся лестнице, чтобы похвастаться собственными апартаментами, где раньше, по его заверениям, проживал сам знаменитый генерал граф Пётр Форкосиган. Он специально показал ей, какой превосходный вид на задний сад открывается из окна его гостиной.
– Есть ещё два этажа плюс чердаки. Чердаки Дома Форкосиган – это нечто, на что стоит посмотреть. А Вам хотелось бы? Хотелось бы Вам взглянуть на что-то определённое?
– Я не знаю, – сказала она, чувствуя себя слегка ошарашенной. – Вы здесь выросли? – Она оглядела хорошо обставленную гостиную, пытаясь представить здесь маленького Майлза, и решить, стоит ли ей быть благодарной ему за то, что он остановил экскурсию и не повёл её через свою спальню, видимую сквозь последнюю дверь.
– Первые пять лет моей жизни мы фактически жили в Императорском дворце вместе с Грегором, – ответил он. – Мои родители и дед были в некоторых, гм… разногласиях в первые годы регентства, потом они помирились, как раз когда Грегор отправился учиться на подготовительные курсы при Академии. А мои родители вернулись сюда и заняли третий этаж – так же как я сейчас занимаю второй. Привилегия наследника. Несколько поколений лучше всего уживаются в одном доме, если это очень большой дом. Мой дед занимал эти комнаты до самой своей смерти, мне тогда было около семнадцати. А у меня была комната на этаже моих родителей, только в другом крыле. Они выбрали её для меня, потому что Иллиан сказал, что там самый неудачный угол обстрела… гм, и хороший вид на сад, разумеется. – он обернулся и показал в ту сторону, улыбнувшись через плечо, а затем вывел её из комнаты, наверх по другой лестнице, за углом, в направлении длинного зала.
Из окон комнаты, куда они пришли, открывался действительно хороший вид на сад, но любые следы маленького Майлза были стёрты. Теперь это стало элегантной комнатой для гостей, безликой – если не считать той индивидуальности, что отличала дом в целом.
– И как долго Вы здесь жили? – спросила она, оглядевшись.
– Практически до прошлой зимы. Я переехал вниз после отставки по болезни. – Его подбородок дёрнулся в привычном возбуждённом тике. – В течение последних десяти лет я служил в Имперской Безопасности и бывал дома так редко, что мне никогда не требовалось большего.
– По крайней мере, здесь есть собственная ванная. В этих домах Периода Изоляции иногда… – она осеклась, так как за дверью, которую она небрежно открыла, оказался гардероб. В ванную, должно быть, вела дверь рядом. Автоматически зажёгся мягкий свет
Гардероб увешан форменными мундирами – старыми военными формами лорда Форкосигана, как она определила по размеру и превосходному покрою. В конце концов, стандартно пошитая форма ему не подходила. Она узнала чёрную форму, повседневный и парадный зеленые имперские мундиры, и сверкающее великолепие официального красно-синего дворцового мундира. Штабель обуви стоял на страже, заполняя помещение от стены до стены. Всю одежду и обувь вычистили перед тем, как убрать, но тёплый воздух замкнутого помещения, дуновение которого ласково коснулось её лица, весь пропитался его запахом. Она ошеломлённо вдохнула этот армейски-мужской аромат. Этот запах, казалось, проникал из её носа непосредственно в тело, минуя мозг. Лорд Форкосиган шагнул к ней, встревоженно глядя на её лицо; хорошо подобранный запах его парфюмерии, который она почувствовала ещё в прохладном воздухе его лимузина, чисто мужской пряный цитрусовый запах, был внезапно усилен его близостью.
Это первый момент непроизвольной чувственности, который она ощутила с момента смерти Тьена.
–А это что? – Она удержала голос от писка и протянула руку к вешалке с незнакомой серой униформой: тяжёлая короткая куртка с эполетами, изобилием закрытых карманов и белой отделкой, и такие же брюки. Шевроны на рукавах и соответствующие им петлицы на воротнике говорили о незнакомом ей звании, но ей показалось, их достаточно много. Ткань создавала странное ощущение несгораемой, присущее только по-настоящему дорогому полевому обмундированию.
Его улыбка смягчилась. – Ах да, вот эта… – он снял куртку со схваченной ею вешалки и взял в руки. – Вы никогда не встречались с адмиралом Нейсмитом, да? Он был моей любимой маской тайного галактического спецагента. Он – я – годами возглавлял Свободный Флот Дендарийских наёмников по заданию Имперской Безопасности.
– Вы изображали галактического адмирала…?
– … лейтенант Форкосиган, да? – кисло закончил он фразу. – Это начиналось как притворство. Я сделал это реальным.
Уголок его рта дёрнулся и, пробормотав «почему бы и нет?», он повесил куртку на ручку двери и снял свой серый китель, оставшись в дорогой белой рубашке. В наплечной кобуре слева – она и не предполагала, что он её носит – находилось ручное оружие.
Он повесил китель на вешалку и натянул куртку; брюки от костюма так близко соответствовали ей по цвету, что не стоило даже надевать вторую часть формы, чтобы произвести такой эффект или усилить это представление. Он подтянулся и сделался сам не похож на себя, каким она видела его прежде: расслабленный, вытянувшийся, каким-то образом заполняющий всё пространство вокруг себя, несмотря на небольшое тело. Одной рукой он небрежно опёрся о дверной косяк, и его кривая улыбка превратилась в нечто ослепительное. С совершенно невозмутимым видом и чётким акцентом бетанца, который, похоже, в жизни не слышал о самом понятии касты форов, он произнёс: – А, не позволяйте этому уныломугрязееду- барраярцу сбить Вас с толку. Держитесь меня, мадам, и я Вам покажу галактику.
Поражённая, Катерина отшатнулась.
Он дёрнул подбородком, всё ещё безумно усмехаясь, и стал застёгивать пуговицы. Его руки достигли талии мундира, поправили полу и замерли. Полы не сходились на пару сантиметров, а застёжки заметно тянули, даже когда он украдкой их подёргал. Он уставился вниз, так явно потрясенный подобным предательством, что Катерина подавила смешок.
Кинув на неё взгляд, он увидел, как она прищурилась от смеха, и грустная улыбка осветила его глаза в ответ. Его произношение вновь стало типично барраярским. – Я не надевал её больше года. Кажется, мы перерастаем наше прошлое многими способами. – Он стянул с себя форменную куртку. – Хм, ну, Вы видели мою кухарку. Еда для неё не работа, а священное призвание
