Александр Бушков
Пиранья. Охота на олигарха
— Я думал, думал и наконец все понял. Это неправильные пчелы!
— Ну да?
— Совершенно неправильные! И они, наверное, делают неправильный мед, правда?
Глава первая
Денежки любят счет
Издали, если смотреть простым глазом, без малейшего участия оптики, поместьице выглядело как кукольный домик. Или музейный экспонат из несуществующего пока что музея: «Классический образец усадьбы нового русского средней руки конца XX — начала XXI вв.».
Именно что усадьба. Не более того. Усадебка. Никакая не латифундия — Мазур помянутые латифундии видывал не единожды на других континентах и потому знал, с чем сравнивать. На феерические рублевские замки, с коими обстоит в точности как со снежным человеком (никто его в натуре толком не видел, одни случайные фотографии, зато пересудов несчитано), это хозяйство не походило нисколечко. Но все равно могло повергнуть в лютую классовую ненависть рядового бюджетника: сотках на пятидесяти расположились краснокирпичный двухэтажный особнячок с зелено-белой острой крышей (барская обитель), два домика поскромнее и поменьше (для обслуги), гараж в том же стиле, аккуратненькая, как игрушечка, крохотная генераторная. Вся эта благодать окружена зелеными газонами, связана мощеными дорожками, украшена гамаками, шашлычницей под стильным навесом, плетеными креслами и прочими уютными мелочами. Даже собачья будка соответствует — выполнена в виде теремка с резным коньком на крыше.
Вообще-то Мазуру тоже полагалось бы испытать прилив той самой классовой ненависти — на постройку подобного поместьица ушло бы его скромное военное жалованье лет за триста (и то если бросить курить и вместо коньяка ограничиться технарем). Но он был на работе, а в таких случаях всякая лирика отметалась заранее вместе с любыми собственными эмоциями и мыслями по поводу. Закон ремесла...
И уж тем более он не испытывал ни тени классовой ненависти к нетерпеливо топтавшемуся рядом заказчику, в принципе, насколько известно, обремененному лишь минимумом прегрешений, характерных для всякого нового русского. В пределах средней нормы, если можно так выразиться. Малый джентльменский набор. В конце-то концов, если смотреть в корень и докапываться до глубинных истин, этот сучивший ножонками, прекрасно одетый индивидуум был в данной конкретной ситуации стороной, безусловно, потерпевшей. Как с точки зрения эфемерных законов российских, так и элементарной человеческой справедливости. Не он шубу украл, а у него украли. И, в полном соответствии с классикой, взвыл купец Бабкин, жалко ему, видите ли, шубы. Что б он делал, не будь на свете благородного Мазура?
— Вы сказали что-то? — нетерпеливо спросил клиент, чьей фамилии Мазур старался не держать в голове, все равно скоро разбегутся навсегда, как случайно встретившиеся посреди океана корабли.
Мазур сообразил, что последнюю мысль пробормотал вслух. И сказал:
— Я говорю — что вы так суетитесь? Чуть не год пребывали в нынешнем своем печальном положении, а теперь, когда считанные минуты остались, покою от вас нет...
— Да вот как-то... — с заискивающей улыбочкой притопнул клиент, — раньше перспективы не было видно, а сейчас остается только руку протянуть... Вот и покусывает... нетерпение.
— Терпите, родной, терпите, — небрежно сказал Мазур, не глядя на него, словно отмахнулся. — Христос, знаете ли, терпел и нам велел... Слыхивали про такого?
— Шутите?
— Ага, — сказал Мазур. — Для скоротания времени.
— А чего мы ждем, собственно? Вы ведь вроде бы все, что надо, высмотрели...
— Тс! — страшным шепотом сказал Мазур, притворяясь, будто усмотрел на объекте нечто чертовски важное.
Подействовало — клиент шарахнулся и моментально заткнулся. Вытянув шею, уставился туда же, пытаясь определить, что привлекло внимание грозного спеца.
На самом деле в поместьице не происходило ровным счетом ничего, достойного внимания. По обширному двору, то по аккуратным дорожкам, то по травушке-муравушке, лениво слонялась здоровенная овчарка. Объявился один из телохранителей, тот из двух, что пониже, плюхнулся в легкое кресло и принялся пускать дым в безоблачные небеса. На терраске показалась уже намозолившая глаза хозяйская куколка — стандартное длинноногое создание в куцем красном халатике, с копной крашенных под Мерилин Монро волос и грацией гусыни. В руках у нее наблюдался поднос с сифоном и стаканами, каковой она, вихляя бедрами, доставила к столу и плюхнула на оный с простотой официантки из дешевой кафешки — где ее, очень может быть, и подобрали. За время пристального наблюдения Мазур давным-давно сделал вывод, что хозяин этого райского уголочка — плебей законченный во всех смыслах и представления о красивой жизни у него самые убогие. Охранник, впрочем, таращился на лялькину попку так, будто лицезрел именно Мерилин.
Мазур даже поморщился, словно от зубной боли: с какой дешевкой приходится работать... И тут же отметил уже с профессиональной деловитостью: ага, вскоре должен появиться хозяин, не для охранничка же девочка тащит прохладительное...
— Ну, хватит, пожалуй что, здесь торчать, — сказал он, не поворачиваясь к клиенту. — Скоро начнем...
И глядя на аккуратное поместьице, в который раз предался философским размышлениям: удивительная все-таки вещь — инерция человеческого мышления. Нечто прямо перед человеком расположено, на блюдечке с голубой каемочкой под нос подсунуто, а он в упор не видит, в том числе и своей собственной выгоды. Или, наоборот, самых трагических для себя последствий.
Как это было, например, с покушениями. Еще аж в 1572 году, в славном городе Париже, впервые в истории попытались завалить некоего адмирала из тогдашнего, пусть неуклюжего, но мощного ружья. То, что клиента при этом ранили, а не положили насмерть, — чистой воды случайность, вина стрелка. Все равно, следовало сообразить, насколько удобно и практично валить мишень из ружья, с безопасного отдаления. А вот поди ж ты, что-то застопорилось в мозгах. Четыреста с лишним лет лезли вплотную с кинжалами-пистолетами (и даже при успехе моментально попадали в руки охране), бомбы швыряли опять- таки с полудюжины шагов (сплошь и рядом сами отдавая концы). И только гибель президента Кеннеди оказалась, так сказать, возвращением к истокам... Дотумкал кто-то наконец четыре сотни лет спустя...
Или — самолеты. Только в девятьсот семидесятом в некую криминальную башку наконец стукнула мысль, что можно захватить пассажирский самолет. Хотя и до того, на протяжении добрых сорока лет, возможностей было предостаточно, а препятствий — ни малейших...
В данном конкретном случае символом людского недоумия выступала речка. Совсем даже не широкая, метров двадцать, медленная, как улитка, протекавшая мимо полутора десятков особняков и особнячков — и только три из них были отгорожены от воды капитальной стеной. Еще два — высокой сеткой рабицей. А остальные (в том числе и та усадебка, на которую нацелился Мазур) были с воды совершенно открыты, не наблюдалось хотя бы хлипконькой изгороди, плетня по колено высотой. Голыми руками бери...
А называется это — классическое сухопутное мышление. Ручаться можно, у каждого второго хозяина владений на берегу речушки, не считая каждого первого, есть основания опасаться мести, разборок, сведения счетов — или хотя бы грабителей. Но угрозу они усматривают только с суши,
