уходит...
Ольша вздохнула. Эмбриомеханика... Слово какое-то неживое.
Зеленую «Полосу» по дороге они так и не нагнали. Что, собственно и ожидалось.
В Ялту въехали уже затемно. Ночное небо атаковали мириады огней по всему побережью, тьма висела только сверху, над горами, а в городе потоки электрического света захлестывали каждую улицу.
— К «Ореанде»? — спросил Енот. Сеня кивнул.
«Оксо» свернул на улицу Гоголя и покатил вдоль канала, куда люди упрятали шуструю горную речушку Учансу.
Они припарковались на стоянке между «Фордом-Венера» и низенькой пальмой у тротуара. Пальма очень походила на детскую игрушку.
— Толстый! Проверь номер и ресторан. Потом возвращайся.
Ольше Сенин приказ напомнил школьные задачки по программированию. «Взять шар из полосатой урны...»
Паха безмолвно ушел к шикарному порталу, по пути «переодевшись» в денди-стилягу, вплоть до хризантемы в петлице. Швейцар в дверях поклонился ему словно арабскому шейху, набитому нефтедолларами. Ольша хихикнула: если Паха сотворил кредитку из собственной ткани, швейцар останется в дураках, ибо Паха тканями не разбрасывался, даже гильзы после пальбы втягивал в себя.
Вернулся он очень быстро. Покачал головой — мол, нет нигде.
Енот тронул машину. Эмоции они с Сеней сдерживали.
Площадку перед домом на Манагарова освещал старинный фонарь на металлическом столбе а-ля Лондон, девятнадцатый век. Только не газовый, а электрический. И яркий, словно галогенная фара.
Едва они покинули «Оксо», не успев даже опустить двери, сбоку, из-за деревьев, кто-то прокричал:
— Руки! Вы окружены. Стреляем без...
— Фонарь! — шепнул Сеня. Паха мрачно достал винчестер. Тихое «Пок!» вместо обычного «Ду- дут!» утонуло в грохоте трех выстрелов из огнестрелки. Фонарь брызнул осколками матового стекла и сразу навалилась полутьма, едва рассеиваемая светом в нескольких окнах.
Ольшу мгновенно и бережно уложили на асфальт. «Не шевелись», — прошептала ей на ухо смутная тень голосом Сени и исчезла. Словно по волшебству. Только что была рядом, а в следующую секунду уже никого не осталось.
«Пок, пок», — раздалось справа. Потом глухо и очень громко заговорили земные пистолеты. Шум драки, ругательства (тоже земные), и вдруг — тишина. Долго-долго. Еще шум драки, и снова тишина. На этот раз насовсем.
Голову от асфальта Ольша еще долго не решалась оторвать. Наконец, осмелилась, подняла и увидела торопливо идущих от соседней девятиэтажки Сеню и Енота. С другой стороны приближался Паха.
Сеня поставил ее на ноги, словно весила она не больше плюшевого медведя. Потянулся к своим очкам, поправил. Два зеркальца отражали испуганную Ольшу.
— Кто это был?
Сеня вздохнул:
— Поехали... Не бойся, все уже в порядке.
«Оксо» так и стоял с поднятыми дверьми и сейчас очень напоминал птицу, воздевшую на взлете крылья.
Ольша подумала, что дела у хирургов неожиданно усложнились. Наркоз перестал действовать и пациент опасно зашевелился.
Ночевали они в гостинице «Южная» напротив морвокзала.
6
Утром Сеня с Енотом получили по связи взбучку и выглядели соответственно. Заказали завтрак прямо в номер (Ольше, живущей в одноместном за стеной — тоже) и безрадостно поглощали «Пино Гри Ай-Даниль», купленный в вестибюле.
Часам к десяти явился Хасан. Если он и сообщил нечто новое, он прибег к чему-то иному, нежели речь. Сеня с Енотом сразу оживились, допили «Пино Гри» и велели Ольше собираться «гулять на набережной».
Паха с Хасаном тут же удалились. Минут через пять спустились и они втроем. На этот раз Сеня решил пешком, да и ходьбы-то до набережной было всего около минуты.
Едва они показались из вестибюля, невесть откуда появился полицейский из отдела регулировки движения. Пришлось задержаться. Ольша заметила, что Енот втихомолку взялся за парализатор. Вряд ли это предвещало что-либо хорошее.
— Простите, господа, не вам ли принадлежит во-он та машина, хэтчбек, темно-серого цвета?
Сеня, сохраняя каменное лицо, согласился:
— Да, это моя машина.
— Прекрасная модель! Как, кстати, называется? Что-то не припомню такой, хотя регулярно просматриваю европейские, американские и японские каталоги.
— 'Кондор Кордильера', — без запинки ответил Сеня. — Мне тоже очень нравится.
Ольша еле сдержала улыбку. Ведь «Оксо» действительно был птицей «вроде орла».
— Первый раз слышу! Чья сборка?
— Южноамериканская. Перу. Дочернее предприятие австралийской фирмы «Бас-роллс». Экзотика, знаете ли... А что не так, офицер? Страховка...
— Видите ли, — перебил полис, — вчера эту машину, сильно поврежденную, видели недалеко от Фороса...
Сеня очень натурально рассмеялся:
— Что вы! Моя в полном порядке, можете взглянуть, — он приглашающе повел рукой.
Енот предупредительно придержал Ольшу за локоть.
— Стой на месте... он сам разберется.
«Не сомневаюсь», — мысленно фыркнула Ольша.
Полицейский некоторое время бродил подле «Оксо», взирая на нее то с одно стороны, то с другой, потом долго пялился в бумаги, слушая объяснения Сени, и, козырнув напоследок, величаво удалился.
— Болван, — констатировал Сеня, вернувшись. — Однако, оперативно работают, этого не отнимешь. Хорошо, что вчера номера сменить не поленились...
Ольша покачала головой, глядя на Сеню: «не поленились»! Да там всего-то и делов, что нажать кнопку на пульте. Точнее, несколько: набрать на компе команду и ввести данные. Вот шланги!
Енот вздохнул:
— Ладно, потопали...
Свернули направо. Сеня мельком глянул на вывеску с многообещающей надписью «Таверна» и твердо направился мимо. На набережную они попали, миновав гостиницу «Крым», дом моряка и крохотный чуть выгнутый мостик с ажурными зелеными перилами. Перед памятником Ленину трюкачила пацанва на скейтах. Позади Ленина синел щедро сдобренный медным купоросом бассейн; казалось, что вождь большевиков только что вынырнул и взошел на гранитный пьедестал, потому что сам памятник весь был покрыт зеленоватым налетом. Время никого не щадило. Убирать Ленина, похоже, никто не собирался.
'И правильно, — решила Ольша. — Пусть себе стоит. Мешает он, что ли? В конце концов он тоже история. Я вот даже не помню имени последнего русского царя. Не то Николай, не то Александр, не то второй, не то третий — вовек не вспомнить. Может, и знала бы, не смети мятежный октябрь всех героев прошлого с постаментов.
Море синело слева неподдельной (некупоросной) краской. Набережная кишела гуляющими, торговцами, фотографами, попрошайками, лотошниками... Глаз ловил беспрерывное движение. Пальмы,
