Я для Венеры моей подарок достал: я приметил
Место, где в вышине гнездо себе голуби свили.
Яблок десяток послал золотых и еще к ним добавлю.
Ах, что мне говорит — и как часто! — моя Галатея!
Ветры, хоть часть ее слов донесите до слуха бессмертных!
Много ли проку мне в том, что тобой я, Аминт, не отвергнут,
Ты мне Филлиду пришли, Иолл, — мое нынче рожденье;
Сам приходи, когда телку забью для праздника жатвы.
Всех мне Филлида милей: когда уезжал я, рыдала;
«Мой ненаглядный, прощай, мой Иолл, прощай!» — говорила.
Бури — деревьям, а мне — попрекания Амариллиды.
Сладостна всходам роса, отнятым земляничник козлятам,
Стельным коровам — ветла, а меня лишь Аминт услаждает.
Любит мою Поллион, хоть она и простецкая, Музу.
В новом вкусе стихи Поллион сам пишет[20] — пасите,
Музы, тельца, что уж рогом грозит и песок подрывает.
Тот, кому друг Поллион, да возвысится другу на радость!
Мед да течет для него, и аммом ежевика приносит.[21]
Пусть козлов он доит и в плуг лисиц запрягает.
Дети, вы рвете цветы, собираете вы землянику, —
Прочь убегайте: в траве — змея холодная скрыта.
Овцы, вперед забегать берегитесь — здесь ненадежен
Титир, пасущихся коз пока отгони от потока, —
Сам, как время найду, в источнике их перемою.
В кучу сгоняйте овец, молоко свернется от зноя —
Вот и придется опять сосцы сжимать понапрасну.
Сушит любовь равно и стада, и тех, кто пасет их.
Этих уж, верно, любовь не сушила — а кожа да кости!
Видно, глазом дурным ягнят моих кто-то испортил.
