Эритрейка, стоя на коленях на правом сиденье, продолжала сжимать «Калашников». Из ее горла, пробитого пулей, широкой струёй текла кровь. С уже почти остекленевшими глазами она, при виде Малко, попыталась что-то сказать, но вместо слов раздалось жуткое бульканье. Мельком он увидел Элмаз, распростертую на полу среди последних мешков с золотом, и Дика Брюса, прислонившегося к рулю. Он, по всей видимости, был убит наповал. Малко осторожно взял «Калашников» из рук Сары и спрыгнул на землю.
Его заметил Тачо. Не прицеливаясь, прижимая «Калашников» к бедру, Малко спустил курок. Затвор щелкнул в пустоте. У Сары не хватило времени перезарядить его.
Эфиоп, не бросая свой «узи», поскакал, как заяц, преследуемый охотником, к озеру. У него наверняка в «мерседесе» лежали обоймы, но Малко не позволит ему добраться до них. В тот момент, когда Тачо заводил рукоять «узи» назад. Малко услышал хрип, донесшийся из кабины. Он резко обернулся. Сара пыталась выйти. Тачо подождет. Он больше не опасен. Прислонив «Калашников» к «вольво», Малко взял Сару под мышки. С величайшей осторожностью он опустил ее на землю и прислонил к ступеньке, положив голову на возвышение.
– Сара, – сказал он. – Все будет хорошо.
Кровь продолжала литься из ее горла. Она нуждалась в помощи. Эритрейка кашляла, выплевывая красные сгустки. Она захлебывалась собственной кровью. Ее рука искала ладонь Малко. Резкая конвульсия сотрясла ее крохотное тело. Затем она застыла, упав затылком на ногу Малко. Постепенно пальцы, вцепившиеся в ладонь Малко, разжались. Ему потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что она только что умерла на его руках. Она была еще теплой, гибкой, но жизнь уже покинула ее тело. Он нежно закрыл ей глаза. О таком ужасном конце он даже не мог подумать.
Пробежав метров сто, сержант Тачо остановился среди птиц. «Узи» висел у него на боку, как дубинка.
Стон, доносящийся из кабины, заставил Малко подскочить. Он повернул голову и увидел, что Элмаз барахтается на полу. На ее лбу сияла огромная шишка, лицо исказилось от боли. Живая.
Он обогнул грузовик, открыл левую дверцу. Дик Брюс в той же позе лежал на руле. Пуля, убившая его наповал, вошла чуть выше левого виска. Вся левая часть лица представляла собой красную маску. Из раны еще медленно текла кровь. Если бы не развороченная челюсть, можно было подумать, что его только ранило. Руками он сжимал руль. Ничего нельзя было поделать. Малко помог Элмаз спуститься. Она шаталась, говорила без умолку, смотрела на него сумасшедшими глазами и спрашивала, кто он такой.
Из-за потрясения у нее отшибло память. Малко усадил ее на подножку и нежно сказал:
– Подождите меня, Элмаз. Я сейчас вернусь.
Он вооружился «Калашниковым». Металлический щелчок затвора, проталкивающий пули в патронник, согрел его сердце. Сержант Тачо наблюдал за ним, застыв неподвижно среди птиц. Сначала Малко направился к «мерседесу». Окинув его взглядом, он убедился, что в нем лежали только трупы.
Раздробленные, раздавленные, на них было жутко смотреть. Он не стал задерживаться. Спокойным решительным шагом он пошел к озеру. Тачо тут же, как заяц, сорвался с места и побежал вдоль озера. Малко поднял «Калашников». На таком расстоянии он не промахнется. Затем опустил оружие. Для Тачо это была слишком легкая смерть. Пусть он встретит ее в лицо.
А Тачо с трудом бежал вдоль воды, проваливаясь в грязь. Малко понял, что он хотел добраться до речки, впадающей в озеро, и переплыть ее. На том берегу росли кое-какие деревья. Среди них можно было спрятаться.
Малко обернулся: в лучах заходящего солнца две сцепленные машины походили на сюрреалистическую скульптуру. Он продолжал идти вперед. Далеко впереди Тачо почти дошел до того места, где река впадает в озеро. Шум его шагов распугивал сотни птиц, сидящих на песчаной косе.
Он неуклюже бежал по грязи, скользил, падал навзничь, поднимался и вновь бежал. Малко продолжал идти вперед. Хладнокровно и решительно. Он был уверен, что попадет в Тачо из «Калашникова» с расстояния в двести метров.
Но выстрелит он лишь в случае крайней необходимости, если увидит, что Тачо вот-вот улизнет от него.
Тем не менее он ускорил шаг. Теперь ему хотелось поскорее покончить с этим.
Через несколько шагов он устал. Приходилось затрачивать невероятные усилия, чтобы при каждом шаге вытаскивать ноги из грязи!
Впрочем, у Тачо была та же проблема. Он все чаще падал и поднимался, волоча за собой «узи», как бесполезный фетиш. Дойдя до места, где озеро сужалось – там было больше всего птиц, – Тачо попал на песчаную отмель.
Он бросился в гущу розовых фламинго, которые тут же поднялись в воздух. Вдруг Малко увидел, как изменился его бег. Он продвигался вперед как при замедленной съемке.
Расстояние между ними сокращалось на глазах. Малко ничего не понимал. Хотя ноги птиц были покрыты водой сантиметров на двадцать, Тачо провалился по колено.
Он сделал шаг вперед, высоко подняв из воды ногу.
Несколько минут он стоял как аист, держа равновесие на одной ноге. Затем он был вынужден поменять ногу, но мгновенно завяз. И тогда он издал жуткий вопль.
Он попал в зыбучие пески.
Малко остановился. Сержант Тачо отчаянно барахтался, пытаясь добраться до берега. Чем больше он двигался, тем больше погружался в трясину. Неудержимо. Малко не знал, сколько времени ему удастся продержаться на поверхности, прежде чем он окончательно утонет.
Осторожно ступая, Малко продолжал двигаться вперед. От отчаянных криков Тачо разлетались птицы. Растревоженный большой марабу тяжело взлетел и приземлился через пять метров. Эфиоп уже погрузился в грязь по колено. С перекошенным от ужаса лицом он смотрел, как Малко приближается к нему.
Их разделяли метров тридцать.
Эфиоп сжался, словно ждал выстрела. Видя, что Малко не целится в него из «Калашникова», он состроил жалобную мину и сказал Малко по-английски:
– Помогите мне, пожалуйста!
Малко и ухом не повел, сделал вид, что ничего не понял. Тачо продолжал кричать. Его голос стал более пронзительным, он завопил, стал проклинать Малко, рыдать. Исчерпав силы и доводы, он очертил над головой круг своим «узи» и изо всех сил бросил его в сторону Малко. Тот даже не пригнулся. «Узи» с шумом упал в грязь и через несколько мгновений исчез. Тачо смотрел, как исчезает оружие, с вытаращенными от ужаса глазами.
Затем он снова принялся умолять Малко отвратительным дрожащим голосом. Он уже сорвался на фальцет. В ответ Малко не издал ни одного звука. Стоя по щиколотки в грязи, сжимая «Калашников» согнутой правой рукой, он наблюдал за Тачо. Солнце светило ему в спину. Тачо представлял собой самое злобное существо, с которым ему приходилось встречаться. Медленно и неотвратимо эфиоп погружался в ледяную грязь, покрывавшую русло реки. Птицы вновь окружили его. Пеликаны, фламинго, цапли устроили настоящую какофонию.
В природе смерть была обычным явлением.
Марабу ростом с человека тяжело опустился в трех метрах от Тачо. Склонив голову, птица наблюдала, как умирает человек. Тачо повернулся к нему и выругался. Шумно взмахивая крыльями, марабу отлетел чуть дальше.
Солнце быстро опускалось за горизонт. Так всегда бывает в тропиках.
Сержант Тачо продолжал погружаться, стараясь замедлить этот процесс, вытянув руки на воде. Он еще слабо умолял, но без прежней убедительности. Даже если бы Малко и захотел спасти его, то все равно бы не смог. Требовалась веревка и усилия нескольких человек. А вокруг были лишь сверкающие склоны, окружавшие озеро и птиц. И ни единой живой души.
Солнце почти зашло. Малко поднял «Калашников» и нажал на курок. Он держал на нем палец до тех пор, пока не кончились патроны.
Раскаты прокатились по саванне, великолепным розовым облаком пронеслись птицы, а крики Тачо разом стихли. Малко бросил «Калашников» в грязь и пошел обратно.
Через сто метров он обернулся. Лицо сержанта Тачо болталось в воде. Черные волосы плавали на
