— Господин начальник! Есаул едет!
— Вижу.
К мастерской ехали верхом на лошадях три всадника. Впереди — есаул Благов. За пустырём, на улице, виднелись солдаты. Обыски в городе продолжались.
Николай, наблюдавший из окна, встревожился. Он вытащил из кучи жестяных обрезков пару самодельных гранат, похожих на ржавые консервные банки, засунул их в карманы и тоже вышел на крыльцо.
Когда есаул подъехал, Платайс вежливо сказал:
— Прошу вас мастерскую не трогать. Этот человек, — он кивнул на Кондрата Васильевича, — мне нужен.
— Кому? — насмешливо спросил есаул.
— Мне! — твёрдо повторил Платайс. — Начальнику железнодорожного депо.
— Плевал я на твою должность! Ты лучше скажи: где я тебя видел?
— Рекомендую запомнить, — спокойно произнёс Платайс, — обращаясь ко мне, следует говорить «вы». Это во-первых. А во-вторых, немедленно уезжайте отсюда и молите бога, чтобы я не сообщил полковнику о приёме, который оказала мне ваша контрразведка утром.
— Я з-запомню! — заикаясь от ярости, крикнул есаул.
— Вот и превосходно!
Платайс повернулся к есаулу спиной и сказал Кондрату Васильевичу:
— Делай, как договорились: кого удастся, собери сегодня вечером, на остальных заготовь список с адресами. Я приду в восемь часов. И не вздумай обмануть! Тогда мне придётся обратиться за помощью к господину есаулу.
Платайс сошёл с крыльца. Сопровождавшие его солдаты двинулись за ним.
Благов долго и злобно смотрел ему вслед, потом перевёл взгляд на Кондрата Васильевича и Николая, которые продолжали стоять на крыльце, и вдруг взмахнул нагайкой. Конь понёсся прочь от мастерской. Пришпорили коней и солдаты из контрразведки…
Ровно в восемь в мастерской жестянщика началось совещание. Открыл его Кондрат Васильевич, проводил Платайс, а охраняли три колчаковских солдата. Старший сказал, сворачивая длинную самокрутку:
— Такого не расстреляют!
Двое других поняли, к кому относятся эти слова.
— Въедливый! — произнёс рябой солдат. — У меня ноги гудят — устал таскаться за ним по городу!
— А как он есаула отбрил! — подхватил третий.
— Благов ещё припомнит это! — отозвался старший.
Пока солдаты толковали между собой у крыльца, подпольщики быстро обсудили главный вопрос — как помочь Платайсу выполнить задание, с которым он прибыл в город.
Осталось уточнить некоторые детали. Внимательно оглядев собравшихся, Платайс спросил Крутова:
— Кого пошлём в партизанский отряд с нашим планом?
— Я пойду. Мне тут оставаться нельзя, — ворчливо произнёс Тимофей Егорович. — Подвела меня Трясогузка под самый монастырь!
Все заулыбались.
— Найдём мы твоего обидчика! — сказал Кондрат Васильевич.
— Найти, конечно, надо, — согласился Платайс. — Но основное не это. Сейчас все силы нужно направить на бронепоезд. Мы должны действовать без осечки!
Платайс встал, попрощался и пошёл к дверям. Здесь он остановился, и Кондрат Васильевич впервые увидел на его лице нерешительность.
— У меня к вам, товарищ Крутов, личная просьба, — начал Платайс.
— Много у вас в городе безродных ребятишек?
— Хватает.
— Полгода назад… — продолжал Платайс, но так и не закончил фразу, махнул рукой, будто отрубил что-то, и произнёс совсем другим тоном: — Нет! Не время… Простите.
ВЕРБОВКА
Было совсем темно. Улицы опустели. Невесело светились в окнах редкие огоньки. Посвистывал холодный ветер.
За железнодорожным депо, в тупике между сложенными в штабеля шпалами, мелькнули две тени.
— Здесь должен быть. Больше негде! — прошептал беспризорник в английском френче и заботливо предупредил своего дружка: — Не упади — проволока!
— Не упаду!
Беспризорники пробирались к выгребным ямам. В холодные ночи ямы служили для бездомных спальней. Днём туда выгребали горячий шлак из паровозных топок. Спёкшаяся гарь и пепел долго хранили тепло. В самые трескучие морозы в ямах можно было отлично выспаться.
Мальчишкам повезло: в первой же яме они нашли того, кого искали. В темноте слышалось спокойное посапывание. На рогоже, брошенной поверх шлака, кто-то спал. Рядом лежала гитара.
— Он! — шепнул старший беспризорник.
Младший бросил вниз горсть песку. Жалобно зазвенели струны. Парнишка проснулся, сел и испуганно уставился на непрошеных гостей.
— Вылазь! — строго приказал старший беспризорник.
Квартирант выгребной ямы поднялся, схватил гитару, выпрыгнул наверх и припустился со всех ног по путям. Он подумал, что пришли постоянные хозяева «спальни».
Мальчишки догнали его. Старший подставил ногу, и паренёк упал.
— Бейте… Только гитару не троньте!
— Жрать хочешь? — неожиданно спросил старший беспризорник.
Парнишка недоверчиво поглядел на мальчишек. Только сейчас он узнал их: это они дали ему кусок сахару! Он робко улыбнулся и коротко произнёс:
— Ага! Хочу!
— Ещё раз побежишь — догонять не будем! Останешься голодным! — пригрозил старший беспризорник. — Иди за нами.
Молча дошли до сада, чуть освещённого окнами трактира, в котором каждую ночь пьянствовали колчаковские офицеры.
Старший беспризорник приказал пареньку с гитарой сесть на скамейку, на самое светлое место, а сам устроился в тени, заложил ногу на ногу, важно закачал носком ботинка и сказал:
— Начинай допрос, Мика!
Услышав про допрос, парнишка прижал к себе гитару и съёжился.
— Не бойся! — покровительственно произнёс младший беспризорник. — Отвечай: где жил?
— В Чите.
— Отец, мать есть?
— Нету, — всхлипнув, ответил парнишка и взмолился: — А пожрать-то когда дадите?
Старший беспризорник нахмурился.
— Спрашиваем мы! — одёрнул он паренька и ещё чаще закачал ногой.
— Продолжай, Мика, допрос.
— Что с ними?
— Колчаковцы замучили…
