предмет гордости бедуинов — конечно, в семье остаются. Все больше людей оседает в городах и поселках: там есть хоть фельдшер, да и детей надо учить. Сейчас в Иордании осталось около сорока тысяч бедуинов, и их становится все меньше.
— Очень жаль, — говорит Айлин, — но через пару поколений настоящих бедуинов будет нелегко найти. Очень жаль.
Вади Рум — одна из наиболее посещаемых туристами долин Иордании. Впрочем, немногие проводят здесь больше одного дня — гостиницы нет даже в проекте, а платить немалые деньги за ночь в продуваемой ветром палатке, да еще в январе, захочет не каждый. Большинство ограничивается трехчасовой поездкой по долине на верблюдах, ослах или допотопных джипах — большой разницы между ними нет, трясет одинаково. Трех часов вполне хватает, чтобы приобщиться к истории, — именно в этих местах английский офицер Томас Эдвард Лоуренс собирал племена бедуинов на борьбу с турками, здесь стоят «Семь Столпов Мудрости» — красная скала, давшая название его знаменитой книге, развалины его дома. Именно здесь в 1969 году снимали фильм «Лоуренс Аравийский», ставший классикой мирового кинематографа.
Собственно Рум — поселок из одной с половиной улицы и старой крепости — находится при въезде в долину. В крепости расквартирован отряд бедуинской полиции, ради которого мы и приехали в Рум. Предварительные переговоры о съемках их работы велись неделями, и в конце концов из самого Аммана был прислан капитан полиции для координации, поэтому мы с легким сердцем направились к полицейскому участку. Но нас остановил Мохаммед, наш гид.
— Подождите, пока стемнеет, — сказал он.
Конец января — самый разгар Рамадана, когда мусульмане не могут есть до захода солнца, а голодный полицейский — несговорчивый полицейский. Мохаммед был прав.
Через пару часов, когда мы пришли в крепость, весь отряд находился в благостном послеобеденном расположении духа. Нас усадили у костра, выдали по чашке сладкого чая, и важный полковник прочел нам краткую лекцию об истории и задачах бедуинской полиции. Задача, собственно, у нее одна — ловить контрабандистов, перевозящих по пустыне из Саудовской Аравии наркотики, овец и даже холодильники. Сделать фильм об охоте за контрабандистами в пустыне было очень заманчиво. Но неожиданно наше стремление наткнулось на непреодолимое препятствие: полковник утверждал, что сейчас для контрабанды — не сезон, нарушителей можно поджидать неделями, да и ловят они их по ночам, что для видеосъемок не самое удобное время.
Мы приуныли, но не зря ходят легенды о гостеприимстве бедуинов! Не желая огорчать гостей из далекой страны (а возможно, чтобы не опростоволоситься перед столичным капитаном из министерства), полковник предложил... нанять контрабандиста на день и поймать его по всем правилам перед телекамерой. Мы переглянулись: это было не совсем по законам телевидения. Сознаюсь: иногда приходится что-то подстраивать, но не до такой же степени! Но полковник уже загорелся идеей. Других шансов у нас не было. На этом и расстались.
На следующее утро нам представил и «контрабандиста». Абу Хуссейн, сухопарый невысокий бедуин лет сорока, кочевал по пустыне всю жизнь, но год назад решил обосноваться в поселке — времена меняются, детям надо ходить в школу. Оседлая жизнь его не изменила — каменных домов не признает, живет в своей палатке и все так же держит овей и верблюдов. Для съемок он выбрал своего любимого верблюда по имени Молния.
— А он быстро бегает? — спросил я.
— Полетит быстрее молнии, — заверил Абу Хуссейн, с достоинством принимая гонорар.
Мы загрузили аппаратуру в полицейский джип и в сопровождении офицеров, одетых по полной полицейско-бедуинской форме — долгополая рубаха-дишдаш защитного цвета, кинжал на поясе, арабский платок на голове и винтовка, — отправились в долину. За нами потянулся караван верблюдов: Абу Хуссейн на Молнии и другие участники операции.
Как только камера была установлена и полковник дал сигнал к началу, события вышли из-под нашего контроля. Странное ощущение — будто бы я попал в арабский вестерн (а скорее истерн), если бы существовал такой киножанр.
После сигнала полковника все стихло, и минутой позже в ущелье показался верблюд, погоняемый Абу Хуссейном. На обоих боках у верблюда навьючены мешки с «контрабандой», и, кажется, он еле плетется под их тяжестью. Но вот он выезжает из ущелья, и из засады к нему бросаются двое пеших полицейских, крича и паля в воздух из ружей. Молния, видимо, не ожидал такого приема и пустился в галоп. Два полицейских на верблюдах — за ним. Абу Хуссейн был прав — его любимец брал верх над стражами границы, и мы искренне подумали — уйдет! Но мы недооценили полковника—в следующий момент из-за ближайшего холма появились три джипа с установленными на крыше пулеметами, «преступник» был задержан и связан, «контрабанда» — конфискована, и вся процессия направилась обратно в поселок. Нашему восхищению не было предела. Полковник светился от гордости — его люди сработали отлично. На этом сюрпризы не закончились. В крепости для нас был подготовлен смотр войск. Верблюды в боевых попонах смирно сидели в ряд, и около каждого из них навытяжку стоял полицейский- погонщик. Кульминацией дня должна была стать наша прогулка верхом. Я засомневался: честно сказать, я с опаской отношусь ко всем животным, даже гораздо менее экзотическим. Но Мохаммед, мудрый гид, дал понять, что хозяев обижать нельзя, да и часто ли выпадает возможность проехаться на полицейском верблюде? Мохаммед был прав.
Еще одна ночь в палатках грозила нам либо воспалением легких, либо разорением, и мы решили не рисковать и в тот же вечер ехать дальше — в Петру.
Наверное, уже сотни путешественников, исследователей и писателей старались по-своему передать неповторимость Петры. Ее называли городом красным, как роза, и древним, как время, городом мертвых, розовым городом пустыни; говорили, что разноцветный камень ее построек сродни радуге, но, пожалуй, никто так и не сможет объяснить, что заставляет каждого пришедшего сюда останавливаться в благоговении при виде величественных храмов, высеченных в красных скалах.
В 1812 году швейцарский путешественник Буркхардт первым из европейцев посетил Петру. Он слышал предания о таинственном городе, затерянном в горах, и во время своей экспедиции по Аравийской пустыне выдал себя за мусульманина, желающего принести жертву на могиле пророка Аарона, погребенного там. В конце узкого и извилистого ущелья Сик его взору предстала легендарная столица набатейских племен, правивших южной Иорданией еще в VII веке до Рождества Христова.
Про набатеев известно немного: они были кочевниками и осели в Петре исключительно из-за ее географического положения. Через долину Петры проходили важнейшие караванные пути, соединяющие Китай, Индию и Аравию с Египтом и Средиземноморьем, воды было вдоволь, а непроходимые скалы защищали город от набегов врагов. К I веку нашей эры богатство Петры возбудило зависть Рима, и Набатейское царство стало частью Римской империи. Римляне принесли архитектурные нововведения, но не процветание: караваны пошли другими путями, и Петра стала терять свое влияние.
Позже, в VI веке, Петра стала частью христианской Византии, но из-за частых землетрясений люди стали покидать город. Последние постройки относятся к XII веку, ко времени Крестовых походов, но в дальнейшем лишь местные бедуины жили в многочисленных пещерах, храмах и мавзолеях из розового камня. Весь остальной мир про Петру забыл.
Сейчас не нужно повторять уловки Буркхардта, чтобы попасть в Петру, — достаточно поехать за любым туристским автобусом. В 1984 году иорданские власти выселили живших в пещерах бедуинов, и Петра стала главной достопримечательностью страны. Нормализация отношений с Израилем открыла дорогу в Петру для туристов со всего света, лечащихся на израильском берегу Мертвого моря и отдыхающих в Эйлате, — еще три года назад израильская виза закрывала дорогу в Иорданию.
Выселенные бедуины тоже не в обиде. Они быстро смекнули, что туристы могут приносить не
