обратно, пошел за пани Юзефой и, войдя в спальню, сказал успокоительным тоном:
— Пани Юзефа, да вы посмотрите, может быть, можно так оставить? Незаметно, если приложить рукой?
Пани Юзефа деловито оглядела Чигиринского сзади.
— Нет, — заявила она, — никак невозможно, совсем разодрано. Наденьте лучше кафтан брата! Где это с вами могло случиться так? Ведь почти весь рукав выхвачен!
— Да здесь, при входе к вам! Меня стал не пускать какой-то человек и хотел схватить, я рванулся, так что он от меня отлетел! Чуть не началась драка! Я бы ему показал!.. Да хорошо, полицейский объяснил, что только отсюда никого выпускать нельзя, а впускать можно!
— Ай-ай-ай! Какие неприятности! — закачала опять головой пани Юзефа. — Ну, надевайте братнин камзол и приходите в столовую! Я все-таки боюсь одна!
Когда Чигиринский, переменив камзол, вошел в столовую, то застал там вернувшуюся Рузю.
— Да ведь я только на минутку забежала к патеру Груберу! — оправдывалась она перед разразившейся целым потоком упреков матерью.
— Да, как же! — не унималась та. — Тут такое несчастье, а тебя нет! И вот пана, — она показала на Чигиринского, — не хотели пустить сюда и даже разодрали ему рукав.
В передней рубили дверь принесенным от дворника топором.
— Пойдемте посмотрим, что они там делают? — предложила Рузя и направилась в переднюю.
Чигиринский пошел за ней.
— А это кто? — спросил полицейский офицер, увидев его.
Рузя твердо ответила:
— Мой жених, Клавдий Чигиринский.
— Где вы живете? — спросил офицер. Чигиринский назвал улицу и дом Проворова. Выломав наконец дверь и никого не найдя в кабинете, полицейские сделали тщательный обыск, а в это время Чигиринский, объявленный теперь самой Рузей ее женихом, предложил пани Юзефе сегодня же перебраться вместе с дочерью в дом его приятеля, женатого на его сестре. Свое предложение он подкрепил указанием на то, что вскоре истекало шесть недель со смерти Рикса и они должны были оставить квартиру в доме католической церкви.
На другой день, когда стало известно о внезапной кончине Павла, пани Юзефа и Рузя пользовались уже гостеприимством Елены, и все они поспешно собирались в Крым, торопясь приехать в Москву до весенней распутицы.
Чигиринскому удалось все-таки выяснить, что на Крамера донес действительно лакей Владимир, который подслушал его разговор с Проворовым.
— Скажи мне, пожалуйста, — спросил Чигиринский у последнего, — говорил я тебе тогда в разговоре в доме Зубова одиннадцатого марта, что имею путь через Грубера?
— Да, ты мне сказал это! — подтвердил Проворов. — Я помню.
— Ну, тогда все понятно!
Чигиринский женился на Рузе по дороге в Харьков, а еще ранее того, в Москве, ей было сшито приданое, так что в Крым Проворовы и Чигиринские приехали счастливыми парами и зажили мирно в чудном имении, где хозяйничал Проворов.
Нимфодору они хотели взять с собой, но она отказалась, потому что ее репутация в Петербурге как гадалки была настолько прочна, что ей было невыгодно покидать столицу.
Она предсказала по картам Кутайсовой, когда ее сватовство с Зубовым после смерти Павла Петровича расстроилось, что молодая графиня выйдет замуж за князя Манвелова, но ее предсказание не сбылось, графиня за князя Манвелова не вышла.
Ни Зубовы и никто другой из ближайших друзей графа Палена не имели значения во все царствование императора Александра I. Они жили частной жизнью, не имея на дела никакого влияния.
Пруссия не заняла Ганновера, и мы ей войны не объявили, а, напротив, продолжая политику Екатерины II, помогали ее развитию и вместо дружбы с Наполеоном воевали с ним, спасая от него Европу и ту же Пруссию.
Note1
Костюшко честно сдержал данный им обет и даже по воцарении Александра I ни в 1806 году, ни в 1812 году не последовал с другими поляками за воевавшим с Россией Наполеоном.
Note2
Однако он очень хорош (фр.).
Note3
Особый сосуд алхимиков в виде яйца на трех львиных лапах; под ним поддерживается огонь.
Note4
Н.К. Шильдер. Император Павел I. Историко-биографический очерк.
