У.» в центре и датой «1931». Эти К. Л. и М. У. понравились друг другу в тот самый год, когда умер Эдисон. Пол опять подумал, как здорово было бы провести старика по зданию 58, и вдруг понял, что большинство этих станков показалось бы старьем даже Эдисону. Оплеточные машины, сварочные машины, прессы, токарные станки и конвейерные ленты – все, что было перед его глазами, существовало здесь уже и во времена Эдисона. Основные части автоматического управления – тоже, а что касается электрических глаз и других элементов, которые вели себя лучше, чем некогда это могли делать люди, – все это было известно в научных кругах даже еще в двадцатые годы. Единственное, что здесь было новым, – это комбинация всех этих элементов. Пол решил запомнить эту мысль, чтобы привести ее в докладе сегодня вечером в Кантри- Клубе.
Кошка опять выгнула дугой спину и вцепилась в костюм Пола. По осевой линии к ним снова подбирался механический уборщик. Он включил свой предупреждающий зуммер, и Пол уступил ему дорогу. Кошка зашипела, фыркнула, неожиданно полоснула когтями по руке Пола и прыгнула. На напряженно вытянутых лапах она двинулась навстречу уборщику. Ревущие, вспыхивающие, кружащие и орущие машины заставляли ее держаться самой середины прохода в нескольких ярдах от шипящих щеток уборщика. Пол в отчаянии оглядывался в поисках выключателя, останавливающего механизм уборщика, но прежде чем он отыскал его, кошка приняла бой. Она встретила наступление уборщика, обнажив острые зубы, а дрожащий кончик ее вытянутого хвоста угрожающе покачивался взад и вперед. Сварочная вспышка загорелась в нескольких дюймах от ее глаз, уборщик подцепил кошку и швырнул ее, орущую и царапающуюся, в гальванизированное жестяное брюхо.
Запыхавшись после пробежки длиною в четверть мили вдоль всего здания, Пол перехватил уборщика как раз тогда, когда тот достиг мусоровывода. Уборщик раскрылся и выплюнул кошку вниз по мусоровыводу в стоящий снаружи грузовик. Когда Пол выбежал из здания, кошка взобралась уже на борт грузовика, шлепнулась на землю и в отчаянии понеслась к проволочному заграждению.
– Нет, киска, не смей! – крикнул Пол.
Кошка наткнулась на сигнальную проволоку, протянутую вдоль забора, и у здания сторожки взвыла сирена. Секунду спустя кошка коснулась электрического провода, протянутого по верху забора. Раздался треск, вспыхнула зеленая вспышка, и кошку швырнуло высоко вверх над проводами. Она упала на асфальт, мертвая и дымящаяся, но зато по другую сторону забора.
Броневик с нервозно поворачивающейся из стороны в сторону башенкой, вооруженной пулеметами, остановился как вкопанный у маленького тела. С лязгом отворился люк башни, и заводской охранник осторожно высунул голову.
– Все в порядке, сэр?
– Выключите сирены. Ничего страшного, просто кошка залезла на забор. – Пол присел и приглядывался к кошке сквозь ячейки забора, страшно огорченный. – Возьмите кошку и доставьте ее в мой кабинет.
– Простите, сэр?
– Кошку – я хочу, чтобы ее доставили ко мне в кабинет.
– Так она же дохлая, сэр.
– Вы слышали, что я сказал?
– Слушаюсь, сэр.
Мрачное настроение опять вернулось к Полу, когда он садился в машину перед зданием 58. И не было ничего, что способно было бы отвлечь его внимание, ничего – только асфальт, уходящие вдаль фасады пронумерованных домов да холодные завитки облаков на клочке голубого неба. Нечто живое Пол обнаружил только в узком ущелье между зданиями 57 и 59, в ущелье, которое выходило на берег реки, откуда открывался вид на серые веранды домов в Усадьбе. На верхней веранде в кресле-качалке сидел старик, греясь в скупых солнечных лучах. Через перила перевесился мальчик и, бросив вниз бумажку, следил за ее ленивым полетом к берегу реки. Малыш оторвал взгляд от бумаги и встретился глазами с Полом. Старик прекратил свое раскачивание и тоже уставился на чудо – живое существо на территории Заводов Айлиум.
Когда Пол проходил мимо стола Катарины Финч, она протянула его отпечатанную речь.
– Очень хорошо, – сказала она, – особенно то место, где вы говорите о Второй Промышленной Революции.
– А, все это старье.
– А мне это показалось очень свежим – я имею в виду то место, где вы говорите, что Первая Промышленная Революция обесценила мышечный труд, а Вторая – обесценила рутинную умственную работу. Я была просто в восхищении.
– Норберт Винер, математик, все это сказал уже в сороковых годах. Вам это кажется свежим только потому, что вы слишком молоды и не знаете ничего, помимо того, как обстоят дела сейчас.
– Действительно, кажется просто ужасным, что все когда-то было иначе, не правда ли? Разве не смешно было собирать людей в определенное место и держать их там целый день только для того, чтобы воспользоваться их мыслями. А потом – перерыв, и опять мышление, и опять перерыв, да так просто невозможно мыслить.
– Очень неэкономно, – подтвердил Пол, – и очень ненадежно. Можете представить себе горы брака… И что за адская была работенка управлять всем этим. Похмелья, семейные дрязги, недовольство начальством, долги, война – все человеческие несчастья так или иначе отражались на выпуске продукции. – Он улыбнулся. – Счастливые события тоже. Помню, когда мы предоставляли отпуска, особенно на рождество – тут уж ничего нельзя было придумать, – просто приходилось считаться с фактами. Количество всякого рода огрехов начинало повышаться с пятого декабря и росло до Рождества, затем праздники, после которых брак страшно возрастал, потом следовал Новый Год с новым повышением брака, и только потом, примерно к пятнадцатому января, дела постепенно, входили в норму – а норма эта тоже была довольно низкой. Нам приходилось учитывать подобные явления даже при установлении цен на товары.
– Как вы считаете, будет ли еще и Третья Промышленная Революция?
Пол остановился в дверях своего кабинета.
– Третья? А как вы ее себе представляете?
– Я не очень представляю ее себе. Но ведь первая и вторая в свое время тоже казались невообразимыми.
– С точки зрения людей, которых должны были заменить машины, вполне возможно. Говорите, третья? В известной степени она, как мне кажется, уже идет какое-то время, если вы имеете в виду думающие машины. Это, по-моему, и будет Третьей Революцией – машины заменят человеческое мышление. Кое-какие из крупных счетно-решающих машин, ЭПИКАК, например, в некоторых областях уже справляются с этим и сейчас.
– Угу, – задумчиво сказала Катарина. Она катала карандаш, зажимая его между зубами. – Сначала мускульная сила, потом служащие, а потом, возможно, и подлинный умственный труд.
– Я думаю, что не дотяну до этого последнего шага. Кстати, если уж речь зашла о промышленных революциях, где Бад?
– Прибыл груз, и ему пришлось отправиться к себе. А это он оставил для вас. – И она протянула Полу мятый счет из прачечной на имя Бада.
Пол перевернул квитанцию и, как он и ожидал, увидел на оборотной ее стороне схему определителя мышей и сигнальной системы, которая могла прекрасно сработать.
– Поразительный ум, Катарина.
Она неуверенно кивнула в знак согласия.
Пол затворил дверь, тихонько запер ее и достал бутылку из-под бумаг в нижнем ящике стола. На мгновение у него перехватило дух от горячей волны, прокатившейся по всему телу после глотка виски. С увлажнившимися глазами он спрятал бутылку на место.
– Доктор Протеус, ваша жена у телефона, – сказала Катарина по интеркому.
– Протеус слушает. – Он начал было садиться, как вдруг наткнулся на маленькую картонную коробку с мертвой черной кошкой на своем кресле.
– Дорогой, это я, Анита.
