борт “АН-а” и не убедятся, что все пассажиры живы. До границы вертолет должен следовать в заданном коридоре и не имеет права никуда сворачивать.
И эти требования выглядели вполне естественными. Летчик передал их “Григорию”, окончательно взяв на себя роль посредника в переговорах. Тот попросил пять минут на размышление, потом еще десять на последнюю консультацию с напарником. Летчик не торопил, он дорожил уже тем, что “Григорий” стал реже заикаться.
Наконец, все вопросы вроде удалось утрясти. На борт “АН-а” передали пакет с деньгами, потом на летное поле спустился человек в мятой, слишком теплой для жары куртке на молнии. Одну руку он держал в прорезном кармане и на каждом шагу озирался по сторонам.
Летчик вспомнил, что забыл спросить у “Григория”, как зовут напарника, и решил при первой возможности исправить эту ошибку. В такие критические для человека моменты очень важно обращение к нему по имени.
Человек этот приближался, летчик видел его лицо сквозь круглую прорезь. Странное сочетание чисто выбритых щек и мятой куртки, головы вертящейся туда-сюда и сосредоточенного взгляда. Наверное, так оно и бывает, когда жизнь загоняет в угол.
Летчик приоткрыл дверцу кабины. Человек подтянулся, уцепившись за поручень, попытался улыбнуться. И вдруг летчик увидел фигуру с автоматом в руках, выскочившую на поле неизвестно откуда, но только не из “АН-а”.
Обладатель мятой куртки резко обернулся и вдруг выбросил руку, в которой оказался пистолет убойного калибра. Летчик зацепил его за рукав, чтобы втянуть в кабину, но было уже поздно – кровь брызнула на стекло. Не помня себя от отчаяния, летчик подтянул-таки раненого наверх и тут разглядел на обнажившемся рукаве зеленую повязку моджахеда.
Глава 9
Дальше все произошло стремительно. Теперь уже неизвестный автоматчик ухватился за поручень, хрипло выкрикнув:
– Взлетай скорее, пока цел! Заводи машину!
Летчик почувствовал себя как во сне. Поверх ландшафта, поверх нарезанных полей он увидел отца. Сразу двух одинаковых отцов – покойника и живого. Внешне они ничем друг от друга не отличались. Но летчик знал точно: на самом деле они разные. Живой и мертвый схватились друг с другом не на шутку. Летчик точно знал, что должен помочь первому. Но которому из двоих?
Сейчас повторилось почти то же самое. В стремительной череде событий он не успел осознать происходящее. Если бы не зеленая повязка, он бы, наверное, попытался застрелить человека с автоматом или вцепиться ему зубами в горло. Но повязка с белыми завитками чужих букв стала соломинкой, за которую он все-таки уцепился. повязка, он бы, Запустил винт, услышал, как несколько очередей дробно простучали по обшивке корпуса. Потом летное поле ушло вниз и вбок… Незнакомец отдувался рядом, грудь его ходила ходуном.
– Еле успел. Как ты мог им поверить? Летчик молчал, не понимая, с кем имеет дело. Готовый к любому обороту дел, он сидел боком по направлению движения, чтобы не поворачиваться к незнакомцу спиной.
– Сам дверь открыл. С распростертыми объятьями – это ж надо. Ты посмотри, ты это видел? – незнакомец указал на повязку, спрятанную под рукавом.
– Я с ними разговаривал по рации, – невнятно произнес летчик, еле разжимая стиснутые зубы.
– Разговаривал он с ними! Ты видел в лицо того, с кем разговаривал? Там ведь не было в самолете никаких женщин и детей. Комедию разыграли, а ты поверил. Помнишь ты из старого фильма песенку: “Эй, моряк, ты слишком долго плавал”. А ты, вот, слишком долго летал. Потерял нюх.
– Ладно. Хватит меня грязью поливать.
– Ничего, небольшая взбучка никому еще не вредила. Это ж по-дружески.
…В служебном помещении магазина Комбат среди прочего узнал про суть операции в аэропорту Бина. Если б он не расслышал мелькнувшее русское имя, если б не уцепился за кончик веревочки и не вытянул из араба все, что тому было известно, летчика ждал бы бесславный конец.
– Это ты у нас, значит, Иван?
– Я? Родители вроде Алексеем назвали.
– Ну, ясно. Мы для врагов Иваны, еще с Отечественной. А может и раньше. А по отчеству?
– Степанович.
– Имею честь представиться: Борис Рублев, майор в отставке. Судя по возрасту, мы с тобой в Афгане могли встречаться. Ты где пролетал?
– Кандагар, Панджшер, Мазари-Шариф.
– Значит точно могли. Надо будет прояснить вопрос. Ну, давай, Степаныч, лапу. Да свой я, свой. Сейчас времени нет обо всем рассказывать или тельняшку на груди рвать. Сейчас надо срочно ложиться на курс.
'Если я снова принимаю черное за белое, тогда пора в богадельню какую-нибудь записаться”, – с волнением подумал летчик.
– Слушай, услуга за услугу, – продолжал Комбат. – Ты ведь тут на местности ориентируешься? Разузнал я про одно шикарное заведение, практически курорт. Это отребье давно любит всякие санатории, базы отдыха. Короче, есть где-то, поближе к горам, озеро, вокруг лес. На берегу бывшее оздоровительное учреждение.
– Ну да, санаторий. Так что?
– Сколько туда лету?
– Двести пятьдесят километров. А я делаю триста в час.
– Как насчет боекомплекта?
– Ничего себе заявочки. Я тебя две минуты вижу, а ты меня собрался на цель наводить.
– Ты пока лети нужным курсом, а я тебе в двух словах объясню, что почем.
На восемнадцать часов в санатории было назначено совещание. Бурмистрова не приглашали на такие мероприятия, и он не интересовался, кто из руководства должен присутствовать. Занимало его другое: чем кончилось дело в аэропорту Бина? Сыграла его идея или ее загубили на корню топорным исполнением? На место допустили всего двоих чеченцев, непосредственно задействованных в операции. Прямой связи с аэропортом у Бурмистрова не было, информацию он получал с некоторым опозданием.
После того как засланный фээсбэшник сгорел на нефтяном поле возле свалки. Бурмистров попросил забросить ему фотографию трупа. Но до сих пор не было никаких сведений о том, что таковой отыскался, и это обстоятельство начинало беспокоить.
Чеченцы придерживаются твердого правила: если ты не видел труп врага, значит он еще жив. Поэтому нет причин сомневаться, что место прочесали тщательно. Может быть, и сейчас еще не прекратили поиски. Если ничего не найдут, это плохая новость. Не могло там разгореться такое пламя, чтобы крепкий мужик обратился в труху, исчез без следа.
Бурмистров пробовал сесть за работу, но с удивлением обнаружил, что не в состоянии сосредоточиться. Выключив компьютер, сделал глоток минеральной воды, из которой заранее выпустил пузырьки газа. Он неторопливо спустился по лестнице, как будто ожидая чего-то.
У себя на рабочем месте он сидел в кроссовках и спортивных штанах. Не было необходимости переодеваться для пробежки вокруг озера. И потом, после пробежки тоже нет такой нужды. Во время тренировок он держит умеренный темп, при котором кожа не выделяет пота. От других несет потом, даже если они сидят на месте – это следствие скорее внутреннего состояния, чем физиологии.
После пробежки, с обновленным воздухом в легких, Бурмистров вернулся к себе. И тут узнал по телефону последние новости из аэропорта. Тут же почувствовал что-то странное. Запах – запах
