— Там не здесь, там всегда плохо, как бы хорошо ни было. Конечно, отказу я ни в чем не знал, но свобода — она и, есть свобода, ее потому и называют сладкой, что слаще ее ничего на свете не существует. И если тебе, Чекан, кто-нибудь скажет, что самое сладкое — это сон, не верь ему. Самое сладкое — это свобода. Сон, конечно, тоже вещь сладкая, но он сладкий лишь в своей постели, на свободе, когда нет колючки, нет конвоя и ты знаешь, что можешь пойти туда, куда захочется твоей левой ноге, а не прапорщику Петрову или майору Сидорову. Вот такие вот дела.
— Выпьешь? — спросил Чекан. — У меня с собой водка, коньяк есть.
— Приедем, выпьем. Не гони лошадей. Куда это он так летит, что, смерти моей желает? — Михара ткнул грязным указательным пальцем в плечо Бориса. — Ты, не гони, озверел, что ли? Куда летишь? Мне каждый миг в радость, а ты мчишься как бешеный.
— Это он по привычке.
Борис убавил скорость и улыбнулся. Он понимал, что этот человек уже давно не сидел в машине на мягком сиденье, уже давно не мчался по подмосковной дороге и даже скорость в сто километров в час кажется ему космической.
— Милиции много, — заметил Михара, разглядывая соседнюю сторону двухрядного шоссе.
Омоновцы в касках, в бронежилетах, с автоматами проверяли машины, выезжающие из города.
— Шмонают, — спокойно заметил Чекан, — но мы их не боимся.
— Да, это точно. Волков бояться — в лес не ходить, — Михара опять улыбнулся, беззлобно и наивно, как большой ребенок, вдруг к месту припомнивший детскую считалку, почти пропел:
— На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич… Это мы с тобой, — сказал Михара, — я король, а ты королевич, а золотое крыльцо будет, только напрячься придется немного. Ты мне поможешь на ноги встать?
— О чем речь, Михара! Ты же мне помог, кто бы я без тебя был?
— Ладно, про это не надо. Мы же люди, должны помогать друг другу, а не спасибо говорить. А то привык: спасибо-пожалуйста, спасибо-пожалуйста… А нет, чтобы помочь.
И Чекан опять подумал, что Михара совсем не изменился, только, может, заматерел, кожа стала грубее на обветренном лице. А думает и смекает Михара по-прежнему быстро, почти молниеносно, хотя кажется, его мозги, мозги человека, не обремененного знанием последних событий, работают, как тяжелая машина, как старинный генератор или как ручная мельница.
— Куда едем? — спросил Михара.
— Ко мне, — ответил Чекан, — Ты своим домом обзавелся?
— Да нет, снимаю квартиру. Ответственный квартиросъемщик.
Михара рассмеялся:
— Надеюсь, бабой не обзавелся?
— Нет, — сказал Чекан.
— Некогда? Делом занят?
— Бывает, занят.
— А больше небось за столом сидишь, картами шуршишь?
— И это случается. Вот сегодня, знаешь, как карта шла! Давно такого не припомню. Ты знаешь, с чем я это связываю?
— С чем же?
— С тем, что ты вернулся.
— Может, оно и так, — Михара, припав к стеклу, рассматривал город.
Он молчал. Видимо, все то, что проплывало за окном, проносилось перед глазами, его просто- напросто ошарашивало, хоть и виду он старался не подавать. И лишь когда машина въехала во двор, Михара выругался:
— Ну и развернулись! Понастроили, понавесили, столько тачек дорогих вертится, не поймешь, кто на самом деле крутой, а кто дерьмо собачье.
— Скоро разберешься. Неделю отдохнешь, отмоешься, приоденешься, и сам все поймешь.
— Конечно, — согласился Михара, — люди-то прежние, да и мысли у них прежние. А знаешь, к какому выводу я пришел там? — Михара прикрыл глаза и лишь после довольно продолжительной паузы сказал:
— Количество способов делать деньги не изменилось, наверное, со времен Адама.
Чекан понял, куда клонит Михара, но на всякий случай кивнул.
— Вот смотри, раньше был ямщик, ездил на лошади, а теперь он летает на самолете или ездит на машине.
Способ делания денег тот же — кого-то надо завезти из одного места в другое. Только везет он теперь побыстрее, а так способ не изменился. И деньги остались деньгами, будь это рыжье или резаная бумага — значения не имеет.
— Рыжье лучше, — сказал Чекан.
— Рыжье — это хорошо, а стекляшки еще лучше.
Они поднялись в квартиру. Стол был накрыт, хотя квартира оказалась пустой. Немного презрительно Михара посмотрел на замки, которыми была оснащена дверь.
— Замки никчемные, я такие голыми руками открою. Сменить надо.
— Так это же ты, — благодушно засмеялся Чекан, — таких талантов мало. Да ты ко мне и не полезешь, для такого человека, как ты, у меня взять нечего. Ты же не позаришься на пару десятков косарей да на пару стекляшек?
— Нет, не позарюсь, — покачал своей крепкой головой Михара, — тут ты прав.
— Да и не полезет ко мне никто, знают, кто здесь живет, хоть на двери и нет таблички.
— А может, зря? Может, табличку и стоит повесить?
Ты же шик полюбил, пока мы не виделись.
— Теперь время другое наступило, сам видишь. Раздевайся, раздевайся. Примешь ванну, в общем, все, что хочешь.
— А я ничего и не хочу, разве что только помыться.
Вспотел в самолете, жарковато было. А окно, как ты понимаешь, там не откроешь.
Михара забрался в ванную комнату, послышался шум воды. А Чекан, еще раз осмотрев стол, устроился в кресле, ожидая, когда же появится дорогой гость.
Наверное, полчаса плескался Михара, наслаждаясь теплой водой, хорошим мылом и острой бритвой. Он появился в теплом белье, босиком. Его ноги были ужасны — красные скрюченные пальцы, на половине которых не было ногтей.
— На зоне обморозил. И что только ни делал, ни хрена не помогает.
Михара сам свинтил пробку с бутылки водки, вылил себе немного на ладонь, растер щеки, шею, затем принялся хлопать по ним ладонями.
— Вот теперь ничего.
Сел на диван, надел толстые шерстяные носки, извлеченные из своего чемодана, такого маленького на вид, вытащил войлочные тапки, отороченные мехом.
— Один кореш подарил. Говорил, будешь ходить по дому, греют не хуже валенок.
В этих тапках он подошел к пальто, сунул в Карман руку и вернулся к столу с тем самым камнем, который показывал Чекану в машине.
— Так ты на самом деле, Чекан, знаешь, что это такое?
— Думаю, алмаз.
— Ишь ты, разбираться начал! Да, алмаз. Якутский алмаз. А как ты думаешь, сколько он стоит?
— Думаю, немало, — сказал Чекан.
— — Немало он стоит вот в таком виде, а если его огранить как следует, он будет стоить в сто раз больше. За такой камень много чего купить можно, хотя с виду сущая стекляшка. Лежала себе под землей, пока ее для меня не выкопали.
— Где взял? — спросил Чекан, хотя понимал, что подобный вопрос неуместен и задавать его не следует.
Но слишком уж доверительными были у них с Михарой взаимные отношения.
