из пробоины и щелей, расползаясь во все стороны.
Дамона выскочила из коридора, подплыла к лестнице и свернула на узкий мостик. Все пространство за ее спиной уже было заполнено серой смертью, бестелесными облаками, которые неумолимо приближались.
Наконец, после того, как прошла целая вечность, впереди появился светлый проем выхода. Дамона бросила последний взгляд через плечо. Увиденное заставило ее плыть еще быстрее.
Смертоносные серые облака приближались. Их мягкие, ленивые движения казались медлительными, но это было не так. Масса двигалась быстрее Дамоны, не намного, но достаточно, чтобы расстояние сокращалось.
Когда, наконец, Дамона добралась до люка, первые ощупывающие отростки серой массы были лишь в нескольких метрах от нее. Дамона дотянулась до края люка, вцепилась в него и отчаянным рывком выбралась на свободу. Кислородные баллоны ударились о корпус судна. Удар прозвучал колокольным звоном и болью отдался в ушах.
Как можно быстрее Дамона поплыла прочь от обломков судна, изредка бросая взгляд через плечо.
Вода вне останков баржи была почти такой же жуткой, как и внутри, поэтому казалось, что со светом не все в порядке. Луч фонаря мигал и терялся в нескольких метрах. Кругом стояла какая-то серая неопределенность.
Дамона подняла голову, когда поняла все до конца. Над ней, не более, чем в пяти метрах, висел плотный серый потолок.
Дамона испуганно обернулась и увидела, что окружена со всех сторон. Это были не движущиеся серые снежинки, которые она видела, когда спускалась вниз, а бурлящая серая стена, колеблющаяся и неумолимо приближающаяся.
Дамона заметалась, но везде наталкивалась на серую слизь.
Она оказалась в западне — в пузыре относительно чистой воды диаметром около десяти метров, охваченным со всех сторон смертоносной серой массой. И пузырь неуклонно сжимался…
43
Форд почти с двухсоткилометровой скоростью мчался на восток. Автострада в это время была настолько пустынна, что водитель едва ли рисковал попасть в поле зрения радара или обогнать по ошибке полицейскую машину. Расстояние до Лондона постепенно сокращалось, и световой колокол этого огромного города уже долгое время висел над горизонтом, как мягкое желтое мерцание.
Томпкинс протянул руку и включил радио. Тихий ритмичный кантри-рок донесся из динамика и заглушил монотонный гул мотора.
Смит сморщил лоб, бросил на своего напарника укоризненный взгляд и выключил радио.
— У меня болит голова, — объяснил он.
— Сильно?
— Нет, просто немного устал, вот и все. — Он демонстративно зевнул, посмотрел на вмонтированный в приборную доску хронометр и удовлетворенно кивнул. — Через двадцать минут будем в отеле, а завтра в это время в самолете, летящем в Париж. Товарищ Борович очень обрадуется нашему подарку,
— усмехаясь, добавил он.
Томпкинс полу обернулся, чтобы поглядеть на маленькие невзрачные приборы на заднем сидении.
— Они хотя бы притащили все, что нужно?
— Сильсон-то? — засмеялся Смит. — О, да! Прибор телеуправления и что-то еще, чего мы до сих пор не видели. Насколько я понял, это модернизированный «горизонт». Там, естественно, разберутся, дружище. — Он опять стал серьезным. — Иногда у меня появляется желание все бросить и вернуться назад в деревню. Такие дни, как сегодняшний, доконают меня.
— Из-за Сильсона? — удивленно спросил Томпкинс.
— Он был еще наполовину ребенок.
— Это точно. Но мы находимся как бы на войне, а война без жертв не бывает.
— А безвинные жертвы? — спросил Смит.
— Безвинные? — переспросил Томпкинс, как будто это слово было непристойным. — Он был гражданином этой страны, и я считаю, этого достаточно.
— Возможно, — вздохнул Смит, — именно поэтому вы и не получите пост, равный моему, дорогой Томпкинс. Хладнокровный убийца редко делает карьеру.
Лицо Томпкинса помрачнело. Задрожавшие губы выдали его волнение, но он взял себя в руки и молча уставился на дорогу.
— Не обижайтесь, Томпкинс, — улыбнулся Смит. — Это не значит, что я плохо к вам отношусь. Только мне действует на нервы, когда приходится хладнокровно убивать человека.
— Это нужно, — тихо сказал Томпкинс.
— Знаю, — вздохнул Смит, — и это еще хуже. — Он сжал губы, еще раз громко вздохнул и покачал головой. — У вас не найдется сигаретки?
— Разумеется. — Томпкинс порылся в «бардачке», достал сигарету и передал ее Смиту. — Папка, — сказал он больше из желания сменить тему, чем из действительного интереса. — Вы видели, что в ней?
Смит покачал головой.
— Сильсон пытался ее открыть, но ему не удалось. Я вскрою ее в отеле. У меня есть необходимые инструменты.
Томпкинс еще раз обернулся и внимательно посмотрел на папку.
— Что в ней может быть? — спросил он.
— Все, что угодно, начиная от утреннего завтрака пилота до секретных государственных документов, — пожал плечами Смит. — Но я не думаю, что там действительно что-то ужасное.
— Почему?
— Ее бы не оставили лежать три дня в обломках самолета, если бы там находилось что-то важное, — рассмеялся Смит.
Они в тот момент не знали, что папка содержит бомбу замедленного действия, которая, возможно, опаснее атомных и водородных, взятых вместе во всем мире. Эта бомба затикала в тот момент, когда Сильсон открыл папку.
44
Совсем потеряв надежду, Дамона, едва шевеля ластами, висела посредине пузыря, который уменьшился до пяти метров в диаметре. И эта своеобразная камера двигалась в определенном направлении вместе с Дамоной.
Уже в который раз Дамона посмотрела на манометр кислородного прибора. Запаса кислорода хватит еще на двадцать минут. Но она сомневалась, что продержится столько. С каждой минутой ей становилось все труднее удержаться в этом пузыре и одновременно следовать движению своей странной тюрьмы. Почти часовая подводная экспедиция и поспешное бегство из обломков истощили ее больше, чем она думала.
Она поняла это, когда попыталась еще раз связаться с берегом. Или серая масса поглощала все радиоволны, или на берегу что-то случилось. Эта мысль, несмотря на то, что пугала ее, казалась самой логичной. Не было сомнения, что они попали в ловушку. То, что серая смерть убила Сэгиттера, а ее
