— Я не мог приехать на похороны, — словно извиняясь, сказал Андрей.
— Этого и не нужно было делать, — ответил дядя Яша. — Нас разъединяют расстояния, но объединяют мысли. Я стоял у гроба, вы с Динакой были на далеком острове. Но я знал, что вам так же больно, как и мне. И тетя Ребекка знала.
— Пойдемте в дом, — сказала Эльза и посмотрела на большой розовый коттедж, стоявший через дорогу. Виктор взял чемодан.
— Действительно, уже поздно, — сказал он. — Дядя Яша. Я думаю, чтобы умыться с дороги и прийти в себя часа им хватит. В половине десятого мы тебя ждем. Небольшой поздний ужин. Только свои. Андрей с Динакой, мы с Эльзой, дети и ты.
— Ты плохо думаешь за дядю Яшу, — улыбнулся тот. — Если бы ты забыл меня пригласить на этот банкет, я пришел бы понахалке. Кстати, Андъюша. Ты, наверное, уже забыл, что оставил у дяди Яши, когда улетал на свой остров. Я сохранил эту вещицу и захвачу ее с собой.
Как это прекрасно, волшебно, феерично — после одиннадцати часов в кресле самолета и почти часа на таможне забраться под прохладный душ и, подставив воде лицо, смыть с себя пот и усталость. Не опресненной водой из океана, а водопроводной, с легким, давно забытым, запахом хлора. Смеситель реагирует на голос. “Теплее, холоднее, еще холоднее…”
Тем временем пришли домой Жанет и Янош. Яношу было девятнадцать лет, а Жанет через месяц должна была отметить семнадцатилетие. Они сильно изменились, повзрослели. Три года назад Виктор высылал их фотографии. Тогда они были еще детьми. Сейчас же… может быть их лица еще не до конца утратили подростковые черты, но взрослая озабоченность и самоуверенность уже поселилась в них.
В дверь позвонили. Виктор нажал одну из кнопок на общем пульте дистанционного управления.
— Вещь, — сказал Андрей, развалившись в широком кожаном кресле в дальнем углу большой квадратной комнаты и потягивая из высокого тонкостенного стакана грейпфрутовый сок. Он посмотрел на жену. — Будем выбирать дом — интеллектуальная начинка в первую очередь.
— Пять лет назад на это еще следовало обратить внимание агента, — сказала Эльза, раскладывая рядом с тарелками столовые приборы. — Сейчас любой дом за сорок восемь часов оснастят любой электроникой.
В комнату вошел дядя Яша. В руках у него была пузатая, трехлитровая глиняная бутыль “Бордо”. Специальная, юбилейная серия.
— Забыл об этом сосуде? — сказал дядя Яша, подходя к Андрею и постукивая ногтем по бутылке. — А ведь я предупреждал тебя. Он будет ждать твоего возвращения.
— А-а-а… — припоминая, улыбнулся Андрей, поставил стакан с недопитым соком на журнальный столик, стоявший справа от него, встал из кресла и принял из рук дяди Яши бутыль с вином. — Сколько же ему теперь лет?.. Пятнадцать лет на острове, а когда ты его купил… ты говорил… двадцать один?
— Тридцать шесть, — сказал дядя Яша. — Сейчас ему тридцать шесть лет. Этим нектаром мы запьем баранину и отметим твой первый штраф. Я не ошибся? На ужин жареный барашек?
— Какой штраф? — не понял Андрей и посмотрел сначала на Динаку, потом на Эльзу и Виктора.
— Дядя Яша… — наморщив лоб, простонал Виктор.
— А что дядя Яша? — удивился тот. — Пусть привыкает! Ему жить в этом городе. А пока не купит дом — в этом доме. И что же, он будет вас под неприятности подводить? И почему? Потому что не знает закона? Это несерьезно. — Он свел брови и покачал головой.
— Минуту, — Андрей поставил бутыль на пол. — О чем это вы здесь говорите?
— О невинных поцелуях в аэропорту, — улыбнулся дядя Яша.
— Бред какой-то, — хмыкнул Андрей. — Там действительно нам один старик рассказал, что на людях это делать не принято… — и замолчал на полуслове.
— Господи, за что же тут штрафовать? — не понимала Динака.
— Хорошо еще, что вы не получили деньги по контракту, — сказал дядя Яша. — Так что завтра оплатите в банке триста евро и впредь будете поаккуратней.
— Но когда вы об этом узнали? — спросила Динака.
— Я думаю, еще до того, как вы сели в такси, — ответил Виктор.
— Ну, довольно, садитесь за стол, — сказала Эльза и крикнула детей. — Жанет, Янош!
Дети словно ждали, когда мать позовет их к столу, и через секунду уже бежали по лестнице со второго этаже. Все сели за стол.
— Сейчас, сейчас… — бормотал под нос Виктор, взяв в руки большой нож и оценивая, что бы ему отрезать от барашка.
— А… если бы получили деньги? — спросил Андрей, уловив, как ему показалось, главное из слов дяди Яши.
— Содрали бы, как за новую “шкоду”, — ответил Виктор.
— Что-то я тоже не пойму, — сказал Динака. — Причем здесь наш контракт?
— Понимаете, все люди равны, — объяснял дядя Яша, разворачивая белоснежную салфетку. — И богатые, и бедные. Триста евро для электрика или дворника это не смертельные, но вполне ощутимые деньги. Для адвоката это — пустяк. Для фабриканта — укус комара. Именно поэтому штрафы налагаются в процентном отношении не от минимальной оплаты труда, а от годового дохода нарушившего закон. Твой доход на сегодняшний день — командировочные. Они регулярно поступают на счет. Компьютер вывел твой среднемесячный доход за последние двенадцать месяцев и рассчитал сумму штрафа. Квитанцию штрафа Виктору привезли через сорок минут после правонарушения, а деньги, из расчета тех сумм, что ты получил в течение года, завтра автоматически снимут с твоего счета. Вот если бы на твой счет уже упало все, что тебе причитается по контракту, то и проценты считали бы с другой суммы, со всего дохода за год.
— Хм… — удивился Андрей, не веря в реальность услышанного. — Абсурд.
— Высшая справедливость, — улыбнулся дядя Яша.
— А почему штраф вам привезли, — спросила Эльзу Динака, — а не вручили нам в аэропорту?
— Штрафуют полицейские, — ответила Эльза, предлагая Динаке плетенку с хлебом. — Вас заметили через систему видеонаблюдения, идентифицировали, место вашего проживания было признано достаточно достоверным. Сумма штрафа снимается банком автоматически, а квитанция отправляется по месту жительства.
Виктор, наконец, решился и вонзил нож в покрытый румяной корочкой бок барашка. Лучшие куски достались Динаке, Андрею и дяде Яше.
— Тебе отрезать? — с еле уловимой издевкой спросил Виктор сына, заметив, как тот косится на баранину.
— Есть животных — это варварство! — с презрением заявил Янош.
— Кушай морковку, — подняв брови, удовлетворенно сказал отец. — Смотри сколько мама овощных салатиков приготовила. Сплошные витамины. Только ешь молча. Хорошо?
— А почему я должен есть молча? — повысил голос Янош. — Что ты мне все время рот затыкаешь?
— О, господи, — вздохнул Виктор. — Да кому ты нужен, затыкать тебе рот? Только ты перепутал место для выступления. Здесь не митинг антиглобалистов, общества защиты животных или окружающей среды, я не президент, дядя Андрей, тетя Динака и дядя Яша не члены парламента, а мама не публика у экрана телевизора. Здесь семейный ужин!
Андрей и Динака с интересом и легкой иронией наблюдали за происходящим. Молодое поколение как всегда бунтовало. Было заметно, что Янош хотел сказать отцу что-то еще, но сдержался. Он демонстративно положил в свою тарелку две ложки винегрета, ложку салата из редьки, две ложки тушеной фасоли, две — тушеной капусты и еще какие-то тощие, длинные зеленые стебельки.
Вино разлили по бокалам, выпили за встречу.
— Ты не прав, папа, — тихо сказала Жанет. — Дело не в свободе выбора, а в том, что ты демонстративно предлагаешь всем сидящим за столом мясо, прекрасно зная, что я и Янош не едим его. Более того, для нас убийство животных точно такое же убийство живого организма, как и человека…
— Солнце мое, — спокойно сказал папа. — Нет, дело именно в выборе. У вас есть право на выбор,
