— Подождем, пока толпа рассосется. Я не хочу случайно оказаться в лифте с кем-нибудь из присяжных. Меня постоянно кто-то узнает и начинает донимать расспросами о процессе.
— Но почему судья не заставит присяжных попридержать языки? — спросил Дрейк.
— На разбирательствах дел, в которых фигурирует убийство, так обычно и поступают, — пояснил Мейсон. — У нас же случай иного рода. У меня нищий подзащитный и заурядное дело. Если обязать присяжных молчать, они поднимут шум, а судья…
Массивная рука опустилась на плечо адвоката.
— Мистер Мейсон! — гулко произнес кто-то. Мейсон обернулся и оказался лицом к лицу с широкоплечим субъектом с кустистыми бровями, глядевшим на него с плохо скрываемым раздражением.
— Здравствуйте, мистер Арчер. Как ваши дела? — произнес адвокат.
— Я в бешенстве! — ответил Арчер, тем не менее улыбаясь.
— Неужели?
— Какого черта меня продержали в этой каморке? Я там, кажется, чуть не свихнулся!
— Свидетели, — объяснил Мейсон, — должны следовать правилам, установленным для судебного разбирательства. В частности, им не разрешается слушать показания других свидетелей. Их удаляют из зала суда. Таким образом мы получаем возможность изучать индивидуальные показания каждого свидетеля, не опасаясь, что на их формирование оказали влияние чьи-либо утверждения, услышанные свидетелем ранее.
— Какая чушь! — резюмировал Арчер. — Вздор и ересь! Я человек действия. Боже праведный, у меня же дела стоят, люди меня разыскивают, чтобы встретиться, а я должен бросить все и явиться в суд. Я бы не отказался поприсутствовать в зале и понаблюдать, что там происходит, но торчать в этой свидетельской — просто пытка!
— Это скоро закончится, — успокаивающе произнес Мейсон.
— Это уже слишком давно началось! Я говорил с помощником прокурора, но он ответил, что вопрос по вашей части. Я ведь уже дал показания, рассказал все как было. Почему бы мне теперь не сидеть с публикой?
— Но я, — улыбнулся Мейсон, — не дам на это своего согласия.
— Почему?!
— Потому что мне поручена защита подсудимого. И я считаю, что в его интересах, чтобы все процедурные правила строго соблюдались.
— Но послушайте, вы же защищаете бродягу без гроша в кармане, тунеядца, ворюгу. А я важный человек в деловых кругах. У меня есть влияние. Учтите, Мейсон, я могу сделать адвокату много хорошего, но могу — и много плохого. Мне не нравится все это. Мне не нравится, как вы взялись за дело.
— Я сожалею, мистер Арчер.
— Мы еще посмотрим, как вы будете сожалеть!
— Это угроза?
— Нет, не угроза… хотя, черт побери, да! Я считаю ваши действия необоснованными. Опасно быть таким заносчивым. Я лишился четырех или пяти сотен долларов вместе с бумажником и бриллиантовой булавкой, которая потянет на добрую тысячу. Заявляю об этом в полицию, и тогда меня притаскивают туда на опознание, а потом я еще должен явиться в суд и давать показания! Да только за сегодняшний день я потерял денег больше, чем у меня украли. И прежде чем разбирательство подойдет к концу, я, похоже, пойму, что лучше бы и вовсе не затевал этой канители.
— Я очень сожалею, — повторил Мейсон. — Это действительно неприятно, тем более когда человек так дорожит своим временем…
— Да я не о времени веду речь, — произнес Арчер немного спокойнее. — Просто я не желаю торчать в комнате для свидетелей. Я хочу быть там, откуда смогу следить за событиями. В конце концов, нужно же мне чем-то занять себя?
— Простите, но вы могли бы достать хорошую книгу и читать ее.
— Книгу?! — взревел Арчер. — Я не могу там читать книги. На этих корявых стульях — я извожусь, сидя на них. Я встаю и слоняюсь, потом подхожу к окну, потом возвращаюсь и снова сажусь на эти чертовы жесткие деревянные стулья! Лучше уж совсем прекратить дело, чем терпеть такое и дальше.
— Очень сожалею, — сказал Мейсон с усмешкой, — но я обязан поступать так, как считаю необходимым в интересах подзащитного.
— И все равно не получите с него ни цента, — заметил Арчер.
— Что верно, то верно. Арчер затряс головой:
— У меня это в голове не укладывается! Какого-то нищего защищает лучший адвокат штата, в то время как я, преуспевающий бизнесмен, вынужден натирать себе на заду мозоли, дожидаясь очереди дать показания! Послушайте, Мейсон, ну а, допустим, мы решим закрыть дело?
Мейсон ухмыльнулся:
— Это будет зависеть от прокурора. Боюсь, он не обрадуется, если вы придете к нему с предложением закрыть дело ввиду того, что вы слишком дорожите своим временем и не можете его тратить на судебные заседания, и я совершенно уверен, что он тем более не поддержит предложения, если узнает, что вы предварительно согласовали его со мной.
Арчер на мгновение застыл, уставившись на своего собеседника.
— Ну и черт с вами, — наконец произнес он. — Вы, мудрилы-юристы, поступайте как знаете. Теперь неудивительно, почему люди ненавидят таскаться по судам. Но послушайте, Мейсон, раз уж, видимо, мне все равно придется прийти в понедельник, разрешите мне сидеть в зале.
Мейсон улыбнулся, покачал головой и повернулся к нему спиной.
— Пойдем, Пол. Теперь можно спокойно сесть в лифт.
Арчер стоял и смотрел им вслед. Его кустистые брови были нахмурены, но в злых глазах все же проглядывала тень невольного уважения.
Глава 2
Сопровождаемый Дрейком, Мейсон вошел в свой кабинет.
Его личный секретарь Делла Стрит оторвалась от корреспонденции, разбором которой занималась, и лукаво спросила:
— Через какую дверь вы покинули зал суда?
— Через парадную, — с усмешкой ответил адвокат.
— Дело затягивается?
— Очередное заседание назначено на понедельник.
— А как вела себя Инес Кейлор?
— Не слишком воспитанно.
— Почему же, интересно?
— Она сбежала, — вставил Дрейк.
— Сбежала?! — воскликнула Делла Стрит с недоверием.
Мейсон подошел к бюсту Блэкстоуна и водрузил набекрень на его мраморную голову свою шляпу. Отступив на шаг, он полюбовался созданной композицией, потом приблизился и поправил шляпу так, чтобы она переместилась на макушку.
— Вот, в самый раз, — проговорил он.
— Детский сад какой-то, — хмыкнув, констатировал Дрейк.
— Возможно, — согласился Мейсон, — но мне всегда было жаль старика. С такой мрачной напыщенностью председательствовать на судебных заседаниях и никогда не бывать в хорошем расположении духа! Он сам и все его тысячи копий пропитаны такой суровостью, такой угрюмостью… Пусть же хоть сейчас выглядит немного повеселее.
— Да расскажите же наконец, что произошло с этой Кейлор! — взмолилась Делла.
