— Справьтесь и о мистере Стерне тоже. Я имею в виду вот этого джентльмена.
— Он родственник?
— Ну, некоторым образом.
Сестра улыбнулась:
— Извините, я должна знать. Он родственник или нет?
Молодой человек в сером пальто разволновался:
— Макс, я думаю, мне не стоит входить.
— Почему?
— Она может расстроиться. Подумает, что я пытаюсь использовать ее положение и… ну, я не знаю. Мне кажется, будет лучше, если я… Я могу немного подождать.
— Ерунда!
— Я мог бы подождать здесь, а вы узнаете, как она себя чувствует…
— Так он не родственник? — продолжала настаивать сестра.
— Они обручены… — пояснил Олджер.
— А!
— Были когда-то…
— Помолчите! — Олджер сердито посмотрел на молодого человека и тут же гневно повернулся к сестре. Своими быстрыми порывистыми движениями он напоминал какую-то птицу. Маленького роста, лет семидесяти, он казался куда более напористым и энергичным, чем молодой Стерн, которого природа наделила мощной грудной клеткой, резкими чертами лица — такие типы обычно рекламируют воротнички — и, по-видимому, излишней робостью.
Медсестра обратила внимание на стоящего в стороне адвоката.
— А, мистер Мейсон. Все в порядке, вы можете пройти. В отношении вас я получила специальное указание.
Мейсон кивком поблагодарил ее, отметив про себя, что его имя явно ничего не говорило ни одному из двух посетителей, которые стояли перед столом и уныло наблюдали, как медсестра быстро набирает номер телефона.
Мейсон прошел по застланному линолеумом коридору, где стоял характерный для больницы запах антисептических средств, и остановился перед дверями палаты. Сиделка в туго накрахмаленном одеянии проплыла мимо, с улыбкой посмотрела на него и сказала:
— Вашу пациентку только что перевели, мистер Мейсон.
— Куда?
— В отдельную палату номер шестьдесят два… Я вас провожу.
Мейсон молча зашагал рядом с медсестрой, проклиная в душе свои громко стучавшие ботинки, слишком неделикатные по сравнению с башмаками сестры, резиновые подошвы которых издавали тихое: шлеп… шлеп… шлеп…
Сестра тихонечко постучала в дверь. Раздался голос Стефани Клэр:
— Войдите!
Мейсон распахнул дверь, поблагодарив улыбкой медсестру.
Стефани Клэр сидела в постели.
— Кто этот щедрый Санта-Клаус? — живо спросила она. — Отдельная палата, цветы…
— Когда это случилось? — поинтересовался Мейсон.
— Всего несколько минут назад. Вывели из палаты, стянули жесткую больничную сорочку, дали этот очаровательный пеньюар… Или вы не замечаете такие вещи, мистер Мейсон?
Мейсон с улыбкой посмотрел на кружева, прикрывающие плечи девушки, на светло-голубой шелк, эффектно приподнявшийся на ее груди.
— Прелестная штучка, — похвалил он. — А цветы?
— Их только что принесли.
— Очевидно, Санта-Клаус — это джентльмен по имени Макс Олджер. Он сейчас… — Он замолчал, увидев выражение ее лица. — В чем дело?
— Дядя Макс? — произнесла она. — Каким образом он узнал?
— Очевидно, вы просто не заметили, какими заголовками пестрят газеты: «МАШИНА, ПРИНАДЛЕЖАЩАЯ ГОЛЛИВУДСКОМУ ПРОДЮСЕРУ, ПОПАЛА В АВАРИЮ», «ОЧАРОВАТЕЛЬНУЮ БЛОНДИНКУ ОБВИНЯЮТ В УГОНЕ МАШИНЫ — ОНА ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО СЕЛА В ПОПУТНУЮ МАШИНУ», «ТАИНСТВЕННЫЙ МУЖЧИНА ПРИСТАЕТ К БЛОНДИНКЕ И ИСЧЕЗАЕТ». Какие у вас претензии к дяде?
— Ох, он хороший человек, но хочет мною командовать. У него не укладывается в голове, что я уже выросла.
— Когда вы его видели в последний раз?
— Немногим более года назад.
— Хотите рассказать мне об этом?
— Нет, но, очевидно, это нужно сделать.
Мейсон присел на краешек кровати.
— Полагаю, он появится здесь с минуты на минуту, — сказал он, — так что поспешите. Сейчас он внизу, в приемной.
— Он там один?
Мейсон внимательно посмотрел на нее.
— С ним молодой человек, широкоплечий, мужественный тип. Однако, как мне показалось, он никак не мог решиться…
— Это Джексон, — прервала его девушка. — Притащить его сюда — как раз в стиле дяди Макса!
— Давайте сначала поговорим о дяде.
— Это родной брат моего отца, но много старше его. Дядя Макс нажил состояние. После смерти моих родителей он взял меня к себе. Папа с мамой ничего мне не оставили. Я с детства привыкла жить весьма скромно. Сначала дядя Макс боялся, что я воображу себя богачкой и стану транжирить его деньги. И он постоянно мне внушал, что я живу у него вроде бы из милости.
— И вам это не нравилось?
— Да нет, меня это вполне устраивало. У меня была работа, и я чувствовала себя независимой. А затем у дяди Макса появился комплекс отцовства, он захотел быть и отцом, и матерью, и дядей одновременно. И принялся тратить на меня деньги. Я была окружена слугами, чуть не половину своего времени тратила на всякие примерки. Он уговаривал меня бросить работу и отправиться вместе с ним в Палм-Бич. Словом, масса всяких соблазнов, лишь бы отвлечь меня от работы и приучить к той жизни, которую, по его мнению, я должна вести.
— А Джексон Стерн? — спросил Мейсон.
— Джеке? — переспросила она и улыбнулась. — Еще один предмет, который, как считает дядя Макс, мне необходим. Он…
В дверь постучали.
Посмотрев на Мейсона, Стефани нерешительно произнесла:
— Входите.
Сиделка в крахмальном бело-голубом форменном одеянии распахнула дверь. В комнату строевым шагом вошел Макс Олджер, глаза его за стеклами очков сияли.
— Ну, ну, ну, вот моя маленькая беглянка!
— Начинается! — вздохнула Стефани.
— Как ты себя чувствуешь? Ты не очень покалечена? Ты не…
— Я чувствую себя совершенно здоровой, — ответила Стефани. — Немного кружится голова да ноги дрожат. Не прошли еще синяки и кровоподтеки, но я вполне могла бы выйти из больницы прямо сейчас, если бы дело было только в этом.
— Тогда почему ты здесь?
— Кой-какое предписание полиции… Дядя Макс, это Перри Мейсон, адвокат. Мой адвокат.
— Мейсон? — переспросил Макс Олджер, быстро протягивая правую руку, в то время как его живые блестящие глазки внимательно изучали Мейсона поверх очков.
