Кроваво-красные блики на дороге. Скрежет покрышек.
— Скорее, здесь произошла авария.
— Вон там…
— Я думаю, он умер…
— Прямо здесь…
— Прошу прощения, мадам, но произошла автокатастрофа и…
Завизжали покрышки… Сирена…
Темнота. Полнейшее забытье.
От боли к ней вернулось сознание. Все выбоины, все неровности дороги, по которой мчалась машина, отзывались резкой, острой болью. Судя по звукам, они находились уже в городе. Стефани различала сигналы, шум машин. Но «скорая помощь» мчалась без задержки, звук сирены расчищал для нее дорогу. Стефани чувствовала, как подбрасывает машину, как она раскачивается, когда шофер, объезжая замершие машины, поворачивает руль то в одну, то в другую сторону.
Потом она почувствовала прикосновение чьих-то рук, услышала, как мужской голос произнес:
— Спокойнее, спокойнее…
Ее подняли на носилках. Запахло эфиром. Она на мгновение открыла глаза и увидела белые стены коридора, уплывающие вдаль. Ее бережно везли на каталке. Яркий свет слепил глаза, чьи-то искусные пальцы ощупывали тело… Она почувствовала острую боль, услышала чей-то шепот, шуршание накрахмаленных халатов, затем укол иглы… Ей стало трудно дышать, и она попыталась что-то сбросить с лица, глотнуть свежего воздуха.
Женский голос посоветовал:
— Дышите глубже… Еще глубже…
Она послушно сделала глубокий вдох.
Глава 4
Хорти посмотрела на белокурые волосы, разметавшиеся по подушке.
— Ну и видок у тебя, дорогая! — ласково произнесла она.
Стефани улыбнулась:
— Знаю. Понимаешь, у меня все болит.
— Тебе повезло, что нет переломов. Сильные ушибы, несколько швов на ногах, порез на плече, но тебя ловко заштопали.
— А шрамы?
— Их не видно, если только ты не надумаешь танцевать в костюме Евы.
— Да, мне только этого не хватает. У меня во рту — как в номере, из которого вывалились пьяные матросы.
— Угодила же ты в историю!
— Да уж… Ехала сюда, чтобы поискать работу, и вот теперь лежу. Когда я смогу отсюда выбраться, Хорти? Пожалуйста, обрисуй мне настоящее положение вещей.
Хорти было уже под тридцать, и весила она сто пятьдесят фунтов. У нее была ладная фигура, а уютные округлости ее форм привлекали взгляды мужчин. Ее глаза говорили о покладистости и добродушии, а уголки губ были всегда готовы изогнуться в улыбке. Она отличалась широтой взглядов и бесконечной терпимостью, позволявшей в любом положении находить смешные стороны. Ее нельзя было оскорбить, шокировать, даже просто вывести из себя. Хорти принимала жизнь такой, как она есть, ни о чем не беспокоилась и ни в чем себя не ограничивала.
«Конечно, мужчинам нравятся тоненькие, стройные фигурки, — говаривала она, — но им нужен и хороший характер. Он не менее важен, чем красивая „упаковка“. А я люблю покушать и не собираюсь себя урезать».
И, надо сказать, Хорти никогда не испытывала недостатка в мужском внимании. У нее было множество поклонников, с которыми она весело проводила время. Сначала это были товарищеские отношения, потом они переходили в привязанность. Мужчины находили, что по сравнению с ней другие женщины кажутся безвкусными и неинтересными.
— Выкладывай, Хорти! Сколько мне тут еще торчать? — спросила Стефани.
Хорти посмотрела на подругу. Улыбка все больше растягивала ее губы, и в глазах искрились смешинки.
— Должно быть, ты была сильно навеселе, — покачала она головой.
— Что ты имеешь в виду?
— Раз угнала чужую машину.
— Угнала машину? О чем ты толкуешь?
— Разве ты не свистнула эту шикарную тачку?
— Боже великий, нет, конечно. Я ехала…
— От тебя разило спиртным.
— Да, он не отставал от меня, пока я не выпила немного.
— Но машину-то вела ты?
— Ничего подобного, Хортенс Житковски!
В глазах Хорти появилось суровое выражение.
— Ты ведь не станешь морочить голову своей старой подруге, нет?
— Нет, конечно!
Хорти огляделась вокруг и сказала, понизив голос:
— Все в порядке, Стефани. Сиделка ушла.
— Говорю тебе, машину вела не я.
— Когда тебя нашли, ты сидела за рулем. Неожиданно Стефани все поняла.
— Правильно, в тот момент так оно и было. Я вспомнила. А что случилось с мужчиной?
— С каким мужчиной?
— С тем, который был вместе со мной. Который вел машину…
Хорти недоуменно пожала плечами.
— Кто-нибудь пострадал? — спросила с беспокойством Стефани.
— Очень многие. Некоторые в тяжелом состоянии. Вы врезались в машину справа, потом в ту, что шла вам навстречу, и она отлетела в соседний ряд. Затем ваша машина полетела вниз, несколько раз перевернулась в воздухе и чудом задержалась на самом краю обрыва. Все удивляются, как она еще не загорелась.
— Но я не вела эту машину. Кому она принадлежит?
— Какой-то шишке из Голливуда. Машину угнали вчера днем.
— Вчера… Что это был за день?
— Четверг.
— Машина на самом деле была угнана? — Угу.
Стефани попыталась сесть, но это ей оказалось не под силу — она снова упала на подушки.
— Какой ужас! — простонала девушка. Хорти сразу ее успокоила:
— Все не так страшно. Они не смогут привлечь тебя за угон машины, если ты будешь твердо придерживаться своей версии. И не смогут доказать, что ты была пьяна Неосторожная езда — самое большое, что с могут на тебя навесить, если только… Послушай, Стефани, может, ты и вправду хватила лишку и тебе взбрело в голову покататься, а?
— Не глупи. Я пыталась добраться из Сан-Франциско автостопом. Могу доказать, что вчера утром я была еще в Сан-Франциско, а машина подобрала меня в Бейкерсфилде.
— Парень пил?
— Да.
— Много?
