обернулась ко мне с вопросом:
— Будете со мной откровенны, Дональд?
— Конечно.
— За мой обед расплачиваетесь вы?
— Разве вы здесь не по моему приглашению?
— Я имею в виду, это служебные расходы?
— Да, служебные.
— Тогда приготовьтесь к удару, — объявила она. — Я претендую на двойную порцию ростбифа. Утром я пью черный кофе и все. Так что к полудню голодна, как волчица. Но моими аппетитами командует кошелек. Если вы и впрямь на служебном довольствии, я сегодня наемся до отвала.
— До отвала так до отвала.
Она повела себя соответственно.
Сели мы за один из столиков, подальше от света, но с прекрасным обзором Мэйби поглощала еду с молодым здоровым рвением, демонстрируя превосходный аппетит и глубокое удовлетворение.
— Вам мало платят? Вы не позволяете себе есть, сколько захочется?
— Теперь, Дональд, вы суете свой нос в мои личные секреты, — заметила она, улыбаясь. — Но я отвечу. Мне платят достаточно, но для денег всегда находится применение, и не одно. Так что бюджет приходится тщательно планировать.
— Нравится вам эта работа?
— Очень! Я люблю разглядывать людей и угадывать, что они напишут в своих телеграммах. И у меня есть возможность проверить свои наблюдения.
— В цель попадаете?
— Еще как попадаю. Я хорошо угадываю характеры. Вот пример. Там, внизу, у кассы стоит женщина с подносом. Так вот, скорее всего, она замужем и обременена заботами. Мужчина, третий в очереди, украдкой следит за ней. Мне сдается, они потихоньку встречаются. Понаблюдайте! Они как бы случайно окажутся за одним столом, и, между прочим, это будет стол на двоих.
— Коли так, почему они не поднялись наверх? — спросил я.
— Не знаю… Может, чтобы картина не выглядела излишне интимной… Ага, вот она идет с подносом.
Смотрите, смотрите. Сейчас она остановится у столика на двоих, причем второй стул останется свободным.
— До сих пор вы были правы, и неудивительно, — заметил я. — Любая одинокая самостоятельная женщина поступила бы точно так же и…
— А теперь глядите на мужчину, он как раз приближается к контролеру…
Мужчина получил чек и бесцельно прошелся по залу, высматривая себе место. Он миновал стол, за которым устроилась женщина, как бы не заметив свободный стул, потом обратил на него внимание, развернулся, вежливо поклонился и с деланным безразличием спросил, не занято ли место.
Замкнутая, неприступная, вежливая в пределах необходимости, она, по-видимому, ответила, что место свободно. Он поблагодарил и принялся разгружать поднос.
— Убедились? — ликовала Мэйби.
— Что ж, — ответил я, — одно из двух. Либо вы ясновидящая, либо разыгрываете спектакль, который я пока не могу разгадать. Я повидал кое-что на своем веку. Следить за людьми — моя профессия. Но я ни за что не заподозрил бы, что у этих двоих свидание.
— Такие штуки я проделываю регулярно — и вполне запросто, Дональд, — сказала она.
— Черта с два! — возразил я. — А ну-ка, спускайтесь с небес на землю и выкладывайте начистоту. Я не простачок, на мякине не проведешь.
Казалось, она вот-вот заплачет.
— Неужели, Дональд, вы мне не верите?!
— Разумеется, нет! Это все трюк!
Она сидела, уставившись в свою тарелку.
— Вы мне так понравились… Я думала, у нас… А теперь…
Я ждал продолжения. Она посмотрела на меня с выражением праведного негодования на лице:
— А теперь не знаю… не знаю даже, нужно ли вам помогать.
Она вернулась к еде с обиженной физиономией. А я отложил вилку и наблюдал за нею. Вдруг она сказала:
— Дональд, перестаньте.
— Перестать — что?
— Перестаньте на меня так смотреть.
— А вы бросьте свои фокусы, — ответил я.
Я перевел взгляд на столик, где сидела та парочка.
По поводу брачной подоплеки она, пожалуй, была права. Мужчине где-то между сорока пятью — пятьюдесятью, лысеть он пока не начал. На лице его лежала печать затаенной печали, печали человека, потратившего долгие годы в поисках достойного объекта, которого на поверку в природе и не существует. Казалось, он даже сутулится от усталости. И все же он был еще строен, явно сберег талию, равно как и волосы, а костюм носил изысканный. Этот тип вполне мог оказаться толстосумом, и притом влиятельным.
С моего места трудней было рассмотреть женщину.
Изредка я видел ее профиль, но преимущественно затылок. По первому впечатлению, насколько я мог судить, ее тактическим оружием была стрельба глазами. Она отводила их в сторону, потом быстро взглядывала снизу вверх на собеседника, улыбалась и потупляла очи. Ей могло быть и двадцать шесть, и тридцать один.
Глядя на женщину, я жалел, что так мало уделил ей внимания, когда Мэйби ткнула пальцем в ее сторону.
В памяти осталось смутное впечатление от стройной фигуры, легкой и стремительной походки.
И вдруг я заметил Бернис Клинтон. Она сидела в одиночестве за угловым столиком и тоже пялилась на нашу парочку. Взгляды, которые она вонзала в спину женщины, были как кинжалы. Они проникали под одежду и придирчиво инвентаризировали мельчайшие подробности. Я не уловил момент, когда Бернис вошла, и предположил, что она оказалась в кафетерии прежде нас. Я посмотрел на Мэйби:
— Ладно, сестрица, пора исповедаться.
— О чем вы, Дональд?
— Черт возьми, да вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Эту парочку вы встречали раньше.
Она опустила глаза.
— А теперь скажите, кто они?
— Я… я не знаю, Дональд. Да, признаюсь, я видела их раньше. Мне так хотелось произвести на вас впечатление.
— Это она и отправила мне телеграмму?
— Нет, та женщина была привлекательнее, в ней было больше… Дональд, вот она!
Мэйби смотрела на Бернис Клинтон.
— Вы говорите о той, что сидит в одиночестве и…
— Да, да, это она! Она наблюдает за парочкой…
— Выходит, сеанс ясновидения — запланированный аттракцион?
— Да. Но как бы то ни было, у меня отличная память на лица. Мне достаточно увидеть человека один раз, и уже никогда не забуду. Время от времени я встречаю на улице людей, которые недели или месяцы назад заходили к нам отправить телеграмму. Этих двоих я видела не раз и не два. И каждый раз они проделывают свой фокус. Позволяют посторонним втереться между ними в очередь. Потом женщина выбирает столик, а мужчина проходит мимо, как будто они незнакомы. Потом он садится за столик, заговаривает с ней и…
— А что же дальше, за стенами кафетерия? Они выходят вместе?
