здании в это время находились только Барбур и консьержка... Казалось бы, неплохое начало, но дальше следуют сплошные «не». Мы понятия не имеем, что из себя представлял этот Барбур. Нам не известен круг его знакомых. Мы не знаем, с кем он встречался и с кем находился в деловых отношениях. У нас нет никаких идей о том, кому мог принадлежать нож, которым его зарезали. Нож, кстати, совершенно обычный...
А когда сюда приплетаются еще и сложности, связанные с международным положением, я вынужден сделать вывод, что происшедшее не по моему рангу. В подобных случаях я обязан уведомить следственный департамент Его Королевского Высочества в Руане.
Адмирал Бренкорт кивнул:
— Все ясно. Думается, любое должностное лицо из департамента Его Высочества будет готово оказать вам содействие. Можем ли мы еще чем-нибудь помочь страже?
— Да, милорд адмирал! Если это вас не затруднит... Наверняка кое-кто в Лондоне об убитом кое- что знает. Если в этом не будет нарушения режима секретности, я бы хотел узнать о Барбуре все, что только возможно. Мне бы очень хотелось получить информацию из Лондона.
— Конечно, шеф Анри, — сказал адмирал. — Я сделаю все возможное. Командор Эшли в ближайшие часы возвращается в Англию. Надо немедленно уведомить о случившемся Канцелярию лорда Верховного адмирала. Я отправлю с командором письмо, запрашивающее нужную вам информацию.
И тут шеф Анри, не сумев сдержаться, осклабился:
— Черт возьми! Все-таки лорд Дарси никогда не ошибается!
— Дарси? — Адмирал моргнул. — Кто это?.. Ах да! Вспомнил! Главный следователь Его Высочества. В прошлом году он вроде бы оказался на высоте, здесь, в Шербуре. Дело «Проклятие Атлантики»... Ведь это был он?
Шеф Анри деликатно кашлянул:
— Можно выразиться и так. Я не имею права обсуждать детали!
— Да-да, конечно! Но с чего вы взяли, что он никогда не ошибается?
— Потому что я ни разу не слышал о таких случаях! — резко сказал шеф Анри. — Когда я связался с Руаном и проинформировал его лордство об убийстве, он сказал, что сразу выехать не сможет и пришлет своего заместителя, сэра Элиота Меридита. Тот будет заниматься делом до прибытия самого лорда Дарси. Он также сказал, что вы несомненно почти сразу пошлете курьера в Лондон, и поинтересовался, не буду ли я любезен, по его выражению, попросить милорда адмирала, чтобы курьер доставил в столицу специальное послание лорда Дарси.
Адмирал Бренкорт удовлетворенно хмыкнул:
— Проницательный джентльмен, этот лорд Дарси! Мы так и поступим. Что в послании?
— Главный судебный маг лорда Дарси, мастер Шон О'Лохлейн, присутствует на конвенции в Королевском управлении стражи. Лорд Дарси хотел бы, чтобы вы передали мастеру О'Лохлейну: он должен немедленно покинуть Лондон, вернуться в Нормандию и отправиться прямо сюда, в Шербур.
— Непременно, — сказал адмирал. — Если вы напишете письмо, лорд Эшли доставит его сразу по прибытии в Лондон. Королевское управление недалеко от Адмиралтейства.
— Благодарю вас, — сказал шеф Анри. — Почтовый пакетбот покинет Шербур только вечером, и письмо вручили бы адресату не раньше завтрашнего полудня. Помощь курьера сэкономит массу времени. Могу я воспользоваться вашей ручкой и бумагой?
— Да, конечно.
Шеф Анри окунул адмиральскую ручку в чернильницу и начал писать.
Глава 2
Шон О'Лохлейн, мастер-тауматург, член Королевского колдовского общества и главный судебный маг Его Высочества Ричарда, герцога Нормандского, прилагал все усилия, чтобы не показать окружающим своей злости. Усилия эти увенчались полным успехом: сказалась многолетняя тренировка в качестве служителя закона. Конечно, если бы он дал волю своей ирландской крови, она бы давно превратилась в пар, но маг обязан строго контролировать свои чувства.
Конкретного адреса его злость не имела. И уж во всяком случае, он злился не на себя. Он был в ярости на судьбу, случай и совпадение, а это не те персоны, на которые следует изливать гнев. Поэтому мастер Шон обуздал свою ярость, трансформировал ее и позволил ей проявиться милой улыбкой и изысканными манерами. И тем не менее он не столько слушал его лордство епископа Винчестерского, сколько думал о работе, на которую потратил почти полгода. Полгода ежедневного каторжного труда — и вдруг выясняется, что тех же самых результатов достиг не ты один. И пока епископ, который был не только превосходным чародеем и целителем, но и жутким занудой, насиловал своим брюзжанием правое ухо О'Лохлейна, глаза мастера Шона ощупывали толпу в главном выставочном зале. Мастер Шон уделял голосу собеседника ровно столько внимания, чтобы к месту вставлять «Да, милорд» и «Конечно, милорд». Впрочем, епископу большего и не требовалось.
Значительная часть присутствующих в зале была в светло-голубых одеяниях, соответствующих званию мага, но встречались и клерикальные черные, и даже епископальные пурпурные цвета. В углу четыре целителя в одеждах раввинов с жаром беседовали с архиепископом Йоркским, чьи всклокоченные белые волосы образовывали некое подобие нимба вокруг его пурпурной ермолки. Возле двери с потерянным видом торчал командор флота, в полной парадной форме — китель с золотым галуном и узенький парадный клинок с позолоченным эфесом. Интересно, что мог забыть в такой компании флотский офицер? Тоже с докладом или просто гость?
Мастер Шон недолго ломал голову над этим вопросом: его внимание переключилось на ботаническую секцию выставки. Ему вдруг показалось, что он узнал человека, стоящего перед рядами горшочков с травами.
— А этот-то что здесь делает? — пробормотал он вслух.
— М-м-м? — Епископ повернулся к нему. — О ком вы?
— О, прошу прощения! Мне показалось, там стоит коллега моего начальника, лорда Дарси... Но я не уверен — он стоит к нам спиной.
— Где? — Епископ обвел глазами зал.
— Вон там, на ботанической выставке... возле трав... Не лорд ли это Бонтриомф, главный следователь Лондона? Уж очень похож!..
— Да, полагаю, это он... Вам, наверное, известно, что маркиз Лондонский в свободное время занимается выращиванием экзотических трав.
Вероятно, он послал Бонтриомфа посмотреть выставку. Ведь сам милорд маркиз редко покидает дворец... Уже десятый час?! Боже, я и не думал, что так поздно! В десять я должен произносить речь и обещал моему целителю, отцу Куинну, поговорить с ним перед выступлением. Простите, мастер Шон, но...
— Разумеется, милорд! Было очень приятно побеседовать с вами. — О'Лохлейн наклонился и поцеловал кольцо на протянутой руке епископа.
— Беседа с вами, мастер Шон, была в высшей степени содержательной. До свидания!
— До свидания, милорд!
«Врачу, исцелися сам», — ехидно подумал мастер Шон. Фраза устарела только в том смысле, что целители больше не ограничиваются «врачебными» методами лечения. Когда в XIV веке гениальный Хилари Роберт сформулировал законы магии, «лекари» и «целители» услышали в звоне колокола маленького монастыря в Уолсингеме, где обитал Святой Хилари, похоронный звон по самим себе. Далеко не каждый мог использовать на практике законы Святого Хилари, они подчинялись лишь тем, у кого был Талант. С этого времени процедура наложения рук стала считаться столь же надежной, сколь ошибочной она считалась ранее. Однако и доныне было легче заметить соринку в глазу брата своего, чем бревно в собственном. К тому же, милорд епископ был уже очень старым человеком, а старость и смерть по- прежнему оставались неизлечимыми недугами — даже для самых лучших целителей.
