Мастер Шон снова взглянул в сторону горшочков с травами, но, пока они с епископом обменивались любезностями, лорда Бонтриомфа и след простыл. И сколько толстячок-ирландец ни вглядывался в толпу, все было тщетно.
Конвенцию целителей и магов, проводимую каждые три года, мастер Шон ожидал, уже заранее предчувствуя блаженство от будущего триумфа, но блаженство оказалось изрядно подпорченным. Чему радоваться, если работа, над которой ты корпел целых три года и которую писал в течение шести последних месяцев, практически продублирована другим? Впрочем, ничего уже не изменишь, и к тому же, сэру Джеймсу Цвинге приходится расстраиваться по этому поводу не меньше, чем Шону О'Лохлейну.
— Доброе утро, мастер Шон! — раздался резкий сухой голос. — Надеюсь, вы хорошо спали?
Мастер Шон обернулся и отвесил поклон средней глубины:
— Доброе утро, гроссмейстер! Я спал вполне прилично. А вы?
Мастер Шон спал неважно, и гроссмейстер знал не только это, но и причину его бессонницы. Однако даже мастер Шон О'Лохлейн не станет перечить сэру Лайону Гандолфусу Грею, магистру естественных наук, доктору богословия, мастеру-тауматургу, гроссмейстеру древнейшей и славнейшей гильдии магов.
— Я спал не хуже вас, — сказал сэр Лайон, — но в моем возрасте было бы легкомысленным ожидать хорошего сна... Хочу представить вам весьма многообещающего молодого человека.
Гроссмейстер выглядел весьма внушительно — высокий, изможденный, но с яркой аурой силы, как физической, так и психической. Его волосы были серебристо-седыми, как и длинная борода — предмет его особой гордости.
Глубоко посаженные глаза с пронзительным взглядом, тонкий орлиный нос и кустистые, нависающие над глазами брови довершали картину.
Однако мастер Шон слишком давно знал гроссмейстера, чтобы любоваться его внешностью, и потому с интересом разглядывал молодого человека, стоящего рядом с сэром Лайоном.
Тот был среднего роста — выше коротышки-ирландца, но много ниже сэра Лайона Грея. Рукава голубого одеяния незнакомца были окантованы белым, и, в отличие от серебра мастера, это означало, что перед Шоном О'Лохлейном стоит ученик-тауматург. Внимание мастера Шона привлекло лицо молодого человека. Его кожа была темного красно-коричневого цвета, нос — широким и рельефным, практически черные радужки почти скрыты за тяжелыми веками.
Незнакомец мило улыбался.
— Мастер Шон, — сказал сэр Лайон. — Позвольте представить вам лорда Джона Кецаля, четвертого сына Его Высочества герцога Мечиканского.
— Рад познакомиться с вашим лордством! — мастер Шон слегка поклонился.
Лорд Джон Кецаль поклонился заметно глубже — так, согласно приличиям, ученик должен кланяться мастеру.
— Я очень ждал этой встречи, мастер, — сказал он на почти безупречном англо-французском.
Шон О'Лохлейн заметил лишь легкое присутствие акцента Мечики — одного из южных герцогств Новой Англии, расположенного к северу от перешейка, соединяющего этого материк с Новой Францией. Впрочем, было бы удивительно, если бы у отпрыска семьи Моктесумы вообще отсутствовал местный акцент.
— Лорд Джон Кецаль решил обучиться судебной магии, — сказал сэр Лайон. — Полагаю, он добьется на этом поприще замечательных успехов... А теперь, с вашего позволения, я должен пойти в подготовительный комитет и проверить повестку дня.
Мастер Шон, оставшись с лордом Джоном Кецалем наедине, улыбнулся молодому человеку своей лучшей ирландской улыбкой:
— Я вижу, ваше лордство, вы не только достаточно сообразительны, но и обладаете могучим Талантом.
На лице молодого мечиканца отразилось испуганное благоговение.
— Вы можете определить это на взгляд? — спросил он почти шепотом.
Улыбка О'Лохлейна стала шире.
— Нет, я просто вычислил это.
«Слышал бы меня сейчас лорд Дарси», — подумал он.
— Вычислили? Каким образом?
— Да как вам сказать! — Мастер Шон усмехнулся. — Гроссмейстер охарактеризовал вас достаточно красноречиво. Он назвал вас многообещающим молодым человеком и сказал: «Полагаю, он добьется замечательных успехов».
Должен заметить, что сэр Грей и самого короля не представит так, если у него не окажется достойного Таланта. А раз вы произвели впечатление на гроссмейстера, значит, вы действительно хорошо себя зарекомендовали. К тому же, вы не из тех, кому похвала кружит голову, иначе гроссмейстер не говорил бы таких слов в вашем присутствии. — Мастер Шон заметил откровенное смущение молодого человека и тут же сменил тему разговора. — В чем вы специализируетесь?
Лорд Кецаль сглотнул:
— Ну... э-э-э... в черной магии.
Мастер Шон вытаращил глаза. Его бы меньше шокировало заявление целителя, сказавшего, что он специализируется в отравлении людей.
Молодой мечиканский аристократ несколько секунд выглядел таким же ошарашенным, но тут же взял себя в руки.
— Я не имел в виду, будто я занимаюсь черной магией... Боже правый! — Он оглянулся, словно испугавшись, что кто-нибудь услышал о такой мерзости, но убедившись в отсутствии поблизости любопытных, вновь обратил свое внимание на мастера Шона. — Я не сказал, что практикую ее, — повторил он почти шепотом. — понимаете, я изучаю черную магию с целью борьбы с нею. Я знаю, что в Европе она встречается не часто, но... В общем, Мечика — это не Европа. Даже спустя четыреста лет все еще существуют последователи Древней Религии, в особенности культа Хицилопочетля, древнего бога войны. Не в городах, конечно, и даже не в большинстве сельских областей... Но в отдаленных районах, в горах и джунглях.
— И что же он за бог, этот самый Как-Его-Там? — поинтересовался мастер Шон.
— Хицилопочетль. Это бог, весьма популярный у варварских народов, в особенности, воинственных. От его почитателей требуются высокая дисциплина, крайний аскетизм, добровольные лишения и жертвы, то есть налицо типичное сатанинское преувеличение добродетельности воздержания, бедности и повиновения. Принесение жертвы сопровождается вырезанием сердец у живых людей... Хицилопочетль — это злобный кровавый дьявол!
— Человеческие жертвы или, по крайней мере, их пропаганда небезызвестны и здесь, — заметил мастер Шон.
Лорд Джон Кецаль кивнул:
— Да, да, я понимаю. Вы имеете в виду так называемое священное братство Туманного Альбиона. Его главарей вычистили, насколько я помню, в мае тысяча девятьсот шестьдесят пятого... или в начале июня.
— Увы, — сказал мастер Шон, — если бы от них можно было избавиться подобным образом! Черная магия распространена гораздо шире, чем вы думаете. Есть истории, не ставшие достоянием публики... К примеру, будучи учеником гильдии, вы могли читать о деле лэйрда Дункана из Дункана, в шестьдесят третьем.
— О да! Я читал ваше изложение этого дела в «Протоколах». Оно было связано с таинственной смертью графа д'Эвро... Хотелось бы мне оказаться там, когда лорд Дарси раскрывал это преступление! — Обсидиановые глаза молодого мечиканца загорелись.
— А с чем связан ваш интерес к черной магии? — поинтересовался ирландский волшебник.
— Ну как я уже сказал, культ Хицилопочетля достаточно распространен в отдельных районах герцогства... по сути, чем дальше к югу, тем шире. Моего благородного кузена, герцога Юкатанского, такое положение очень беспокоит.
Если бы это было обычное крестьянское суеверие, мы бы так не волновались, но у многих из этих
