— Когда же это ты была скаутом?
— Как-то раз почти целую неделю провела в команде девочек-скаутов младшего возраста, — ответила я игриво. — Мы вышивали розочки на носовых платках — это были подарки к Дню матерей, но мне это занятие показалось глупым, и я сбежала.
Кон даже не улыбнулся.
— Можешь расположиться в кабинете лейтенанта Беккера, — предложил он, когда принесли нужные документы. — Там тебе не будут мешать.
И я направилась в кабинет Беккера.
Чтобы просмотреть всю груду бумаг, понадобилось целых два часа, и, кажется, я начала понимать, почему Кон так неохотно позволил мне взглянуть на это дело.
Сразу бросалась в глаза целая кипа телетайпных сообщений из полицейского управления Западной префектуры Лос-Анджелеса, касающихся второго убийства. Сначала мне показалось, что это просто ошибка — телеграммы без всяких комментариев были подшиты не в ту папку.
Но постепенно обнаружились кое-какие подробности, и это заставило мое сердце забиться сильнее. Упоминавшаяся в этих сообщениях некая Либби Гласс, молодая женщина двадцати четырех лет от роду, умерла от попадания в желудок пыльцы олеандра четыре дня спустя после гибели Лоренса Файфа. Она работала в коммерческом отделе компании «Хейкрафт и Макнис», представляя интересы юридической фирмы Файфа. Так что же, черт возьми, за всем этим скрывалось?
Я пролистала копии следовательских отчетов, пытаясь связать между собой скупые полицейские сводки и записанные карандашом изложения телефонных переговоров между полицейскими управлениями Санта-Терезы и Лос-Анджелеса. В одном из таких сообщений упоминалось, что ключ от квартиры Либби был найден в связке ключей, обнаруженной в ящике рабочего стола покойного Лоренса Файфа. Продолжительная беседа с ее родителями фактически ничего не прояснила. Здесь же была и запись допроса бывшего друга покойной, некоего Лайла Абернетти, который, судя по всему, был убежден, что его бывшая подруга спуталась с «каким-то адвокатишкой из Санта-Терезы», хотя больше этих слов никто не подтверждал. Совпадение выглядело достаточно зловещим, и напрашивалась очевидная версия, что Никки Файф, охваченная безумной ревностью, поступила с объектом пристрастия своего муженька так же, как и с ним самим.
Но никаких доказательств этого в деле я не нашла.
Сделав в блокноте кое-какие заметки и переписав на всякий случай те давние адреса и телефоны, которые уже сто раз могли поменяться за это время, я вскочила со стула и бросилась к выходу. Кон был занят беседой с лейтенантом Беккером, но, должно быть, он заранее знал, что мне от него нужно, и поэтому, извинившись, повернулся в мою сторону, откровенно довольный тем, что я не пропустила нужное место в досье. Я ждала его, прислонившись к дверному косяку. Он растягивал наслаждение, неспешно приближаясь ко мне вразвалку.
— Ты не хочешь рассказать мне, что за всем этим стоит?
Он слегка смутился. Чувствовалось, что ему неприятно об этом вспоминать.
— Мы просто не успели с этим разобраться, — ответил он напрямик.
— И ты считаешь, ее тоже убила Никки?
— Уж в этом я мог бы поручиться! — резко бросил он.
— Похоже, у окружной прокуратуры было иное мнение.
Он пожал плечами и засунул руки в карманы.
— Я тоже, как и все, знаком с Кодексом доказательств штата Калифорния. Но мои доводы были отклонены.
— А в досье все отражено весьма обстоятельно, — заметила я.
— Ты права.
Я замолчала, уставившись на длинный ряд окон, которые уже давно следовало помыть. Мне совершенно не нравился такой поворот событий, и, похоже, Кон это понимал. Немного помявшись, он произнес:
— Думаю, мне удалось бы ее в конце концов прижать, но прокурор очень спешил и боялся, что дело может сорваться. Такая вот политика. Из-за этого-то ты, Кинси, и не захотела быть полицейским. Вечная работа на поводке.
— И сейчас не хочу, — согласилась я с ним.
— Наверное, поэтому я тебе и помогаю, — сказал он, лукаво взглянув на меня.
— А как насчет расследования второго убийства?
— Да, мы его проводили. Убийством Либби Гласс занимались несколько месяцев и с разных сторон. Следствие велось параллельно и полицейским управлением западного Лос-Анджелеса. Но ничего не удалось раскопать. Свидетелей нет. Осведомители молчат. Никаких отпечатков пальцев, которые бы говорили о том, что на месте преступления побывала Никки Файф. Нам даже не удалось доказать, что Никки вообще была знакома с Либби Гласс.
— Так ты думаешь, что я могла бы помочь вам успешно завершить это расследование?
— Ну, трудно сказать наверняка, — произнес он. — Ты, конечно, могла бы помочь. Хочешь — верь, хочешь — нет, но я и вправду считаю тебя толковым сыщиком. Ты еще молода и иногда прешь напролом, но в принципе во всех отношениях порядочна. И если окажется, что к убийству причастна Никки, думаю, ты этого не утаишь, не так ли?
— Только если это и вправду ее рук дело.
— Если это не она, тогда тебе не о чем беспокоиться.
— Кон, подумай, если бы Никки Файф хотела что-нибудь скрыть, зачем ей понадобилось тревожить старые раны? Она не похожа на идиотку. И какая ей от этого польза?
— Ну-ну, давай дальше.
— Послушай, — продолжила я, — прежде всего я не верю даже в то, что она убила Лоренса, поэтому ты понапрасну теряешь время, пытаясь убедить меня, что она виновна еще в чьей-то смерти.
Через пару столов от нас зазвонил телефон, и лейтенант Беккер, подняв трубку, поискал глазами Кона.
Проходя мимо, он взглянул на меня и еле заметно ухмыльнулся:
— Желаю успехов.
Еще раз быстро просмотрев все документы, чтобы убедиться в том, что ничего не пропустила, я захлопнула папку и оставила ее на столе. Когда я выходила, Кон опять увлеченно беседовал с лейтенантом Беккером и даже не посмотрел в мою сторону. Меня беспокоила его навязчивая идея об убийстве Либби Гласс, но вместе с тем такое развитие событий интриговало. Сдается, что все это может оказаться не просто перекапыванием старого дела, и, возможно, удастся обнаружить кое-что поинтереснее, чем остывший за восемь лет след.
Когда я вернулась в свой офис, часы показывали 16.15, и мне захотелось чего-нибудь выпить. Я достала из своего маленького холодильничка бутылку «Шабли» и вооружилась штопором. На моем столе еще стояли две давешние кружки из-под кофе. Я сполоснула их и наполнила свою вином, которое оказалось довольно терпким, так что я даже слегка поморщилась. Потом вышла на балкон второго этажа, чтобы полюбоваться на Стейт-стрит, которая вначале разрезает центр города точно посередине, но постепенно все дальше отклоняется влево и переходит в улицу совсем с другим названием. Даже с моего места были отлично видны черепичные испанские крыши, оштукатуренные арочные проемы и заросли вездесущей бугенвиллей. Санта-Тереза — это, пожалуй, единственный из известных мне городов, где главная улица сужена за счет посаженных вдоль нее деревьев, тогда как в других местах их специально вырубают, чтобы расширить трассу, и где установлены изящные телефонные будки, больше напоминающие кабинки для исповеди. Навалившись животом на перила, я с удовольствием потягивала винцо.
До меня доносился густой запах близкого океана, и, выкинув все заботы из головы, я просто наблюдала за снующими подо мной прохожими. Я уже решила, что возьмусь за дело Никки, но перед тем как вплотную приняться за работу, такие мгновения расслабухи мне бывают просто необходимы.
В пять вечера я уже отправилась домой, предварительно известив службу охраны.
Из всех мест, где я когда-либо проживала в Санта-Терезе, моя теперешняя норка, пожалуй, самая
