назвал бродягами, — смогут объезжать дозором нашу мирную страну, охраняя ее покой.
Он протянул Эльминстеру флягу и хлеб.
— Отправляйся на запад, в Отрожье, — хрипло сказал он, — и постарайся, чтобы тебя никто не увидел. Иди в сумерках — вечером и на рассвете — и держись леса и полей. Опасайся дозорных отрядов: они сначала убьют, а потом спросят твой труп, по какому ты делу. И всегда помни: те, кто сегодня продался Верховным Чародеям, не рыцари. У сегодняшних так называемых рыцарей Аталантара нет чести. — Он снова в раздумье сплюнул и прибавил: — И еще... если встретишься с разбойниками, скажи, что тебя послал Хелм, и тебе будут доверять.
Эльминстер взял хлеб и флягу. Их взгляды встретились, и он благодарно кивнул.
— Запомни, — сказал Хелм, — никому не называй свое настоящее имя, и еще — не задавай никаких дурацких вопросов о принцах или Верховных Чародеях. Побудь кем-нибудь другим, пока не придет твое время.
Эльминстер кивнул:
— Я верю тебе, сэр рыцарь, и спасибо за все. — Он повернулся со всей важностью, на какую был способен в свои двенадцать зим, и пошел к выходу из пещеры.
Усмехнувшись, рыцарь догнал его:
— Подожди, парень, возьми мой меч. Он понадобится тебе. А обломок того — твоего — лучше держи подальше от чужих глаз.
Эльминстер остановился и обернулся, стараясь не выдать своей радости: теперь у него собственный меч!
— А как же ты? — спросил он, принимая из грязных рук рыцаря тяжелый простой меч. Звякнули пряжки, зашуршала кожа, и за мечом последовали ножны.
Хелм пожал плечами:
— Я добуду себе другой. А мой титул рыцаря предполагает, что мой меч должен служить любому из принцев этого королевства, поэтому...
Эльминстер вдруг улыбнулся и, сжав меч обеими руками, взмахнул им, рассекая воздух. Вот это сила! С таким оружием он чувствовал себя защищенным. Удар, еще удар! Воображаемый враг повержен, и острие клинка чуть приподнялось.
Хелм широко улыбнулся:
— Так его, так! Бери меч и отправляйся в дорогу! Эльминстер прошел несколько шагов по траве... и вдруг обернулся, возвращая рыцарю такую же теплую улыбку. А затем, уже больше не оглядываясь, побежал по залитому солнечным светом лугу, бережно прижимая к груди убранный в ножны меч.
Достав кинжал, Хелм нашел подходящий камень и, покачивая головой, отправился забивать овцу. Скоро ли долетит до него весточка о смерти этого паренька? Но как бы там ни было, все-таки долг каждого рыцаря — сделать все возможное и невозможное, чтобы в мечтах маленьких мальчиков Аталантар сиял самым ярким и чистым светом, а может, и не только в мечтах, а везде, где возрастают его завтрашние рыцари... А иначе какое будущее у этого королевства?
При этой мысли его улыбка угасла. А и в самом деле, каково будущее Аталантара?
Глава Вторая
Волки Зимой
Знай, что семья нужна, по крайней мере, в глазах Повелителя Утра, чтобы сделать каждое последующее поколение немного лучше, чем предыдущее: может быть, сильнее, а может, мудрее; богаче или способнее. Кто-то достигнет только одной из этих целей. Самым лучшим и самым счастливым удается достигнуть более чем одной. Такова задача, которая стоит перед родителями. Задачей же любого правителя является создание или поддержание такого государства, которое позволяет большинству его подданных видеть благо в их стремлении из поколения в поколение улучшать каждое последующее.
Он попал в самое сердце, в самый водоворот метели, ослепительно белой и ледяной. Стоял Молот Зимы — тот лютый месяц, когда нередко людей и овец находили замерзшими и ветры, пронзительно завывая день и ночь, продували насквозь Отрожье и несли через бесплодные высокогорья затмевающие белый свет снежные тучи. Наступил Год Повелителя Знаний, хотя Эльминстера это ничуть не волновало. ^Его гораздо больше беспокоило то, что пришла еще одна холодная пора, четвертая с тех пор, как сгорел Хелдон. День ото дня ему становилось все тоскливее. Рука легла ему на плечо. И он в ответ несколько раз похлопал по ней. Из всех его товарищей у Саргета были самые зоркие глаза. Его рука на плече означала, что сквозь пелену разыгравшейся метели он разглядел дозорный отряд. Эл проводил Саргета взглядом, пока тот выбирался на другую тропинку, чтобы передать свое предупреждение дальше. Шестеро разбойников вылезли наружу из теплых нор своих сугробов, на ощупь вытащили клинки и, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону, гуськом потянулись к расселине. Все они были закутаны в украденную или снятую с трупов одежду. Разбойники зимой обычно напяливали одну одежку на другую, а руки обматывали тряпками. В результате они были похожи на толстых, едва волочащих ноги тряпичных големов, о которых частенько можно услышать в страшных сказках, которые старики рассказывают по вечерам у уютно потрескивающего очага.
В узком проходе между скалами сильный ветер сбивал с ног, с воем забрасывая снежными волнами. Эн-гарл чуть не упал, когда очередной порыв ветра рванул длинное копье у него в руке. Он забрал это копье у наемника, которого подбил метко пущенным из пращи камнем еще тогда, когда листья только начали опадать с деревьев.
Разбойники выбрали себе место для засады и, опустившись на колени, закопались в снег. Когда, устроившись подобным образом, они неподвижно затихли, метель накрыла их белоснежным плащом. И вскоре со стороны они ничем не отличались от обычных нанесенных ветром сугробов.
— Провалились бы все эти чародеи! — Судя по голосу, принесенному ветром, солдат был уже близко.
Ответ тоже прозвучал совсем рядом:
— Да ладно, пусть будут. А ты лучше прежде думай, перед тем как языком-то молоть.
— Да, может, и лучше. Только вот мои замерзшие ноги не думают... Они охотнее предпочли бы оказаться поближе к потрескивающему огоньку, опять в...
— Все бы не отказались. Да так скоро оно и будет, если боги пожелают того. Зарубишь пару разбойников — согреешься, только сначала разгляди их в такую метель. Давай-ка пришпорим лошадей!
— Пожалуй, — спокойно сказал Эльминстер, зная, что ветер отнесет его слова назад, прочь от наемников, — у богов на этот счет другие планы.
В ответ ему раздался хриплый смешок, прилетевший слева из-за плеча: Саргет. Еще мгновение... Послышался резкий окрик, заскрипел под ногами снег, громко заржала испуганная лошадь. В атаку пошли братья. Первым ударил Аргхел, затем откуда-то сзади донесся воинственный клич Баэрольда.
Баэрольд искусно подражал рычанию волка. Лошади пятились, ржали и становились на дыбы, пока наконец не сошли с тропинки в глубокий снег. Дозорные все еще держались в седлах.
Выхватив меч, Эльминстер, как разъяренное приведение, выскочил из снега. Еще чуть-чуть, и лошади просто затоптали бы его. В белой круговерти метели тускло блеснул металл: ближайший к нему солдат обнажил меч.
Тут же копье Энгарла вонзилось в горло наемника. Хватая ртом воздух, тот судорожно всхлипнул, разбрызгивая вокруг кровь. Его лошадь оступилась, и он полетел головой вниз, унося с собой копье. Эльминстер не стал тратить время на умирающего: другой наемник справа от него пытался под покровом
