— Нет, играю, — настаивал он. — Пять лет я брал уроки игры на скрипке. У нас по соседству была консерватория. Время от времени они набирали двадцать мальчишек. Мы все стояли в маленькой комнатке, а перед нами находился парень. Он орал на нас во всю силу своих легких — словно мы находились в миле от него, и он хотел, чтобы мы все расслышали. Он был маньяком, этот парень. Интересно, он еще жив?
— Расскажи мне, — попросила Глэдден. — Расскажи мне, как ты жил тогда.
— Я рассказывал тебе тысячу раз.
— Расскажи снова.
Он подхватил со стола низкий стакан и глотнул немного виски. Потом повернулся вполоборота к крашеной девице, сновавшей между столиков с большим подносом на голове.
— Зачем?
— Меня клонит в сон.
Крашеная девица уже была у их столика, и Харбин заказал несколько глотков виски для себя и еще один ром со льдом для Глэдден. Потом откинулся на спинку стула и немного откинул голову, словно изучал бледно-зеленое сияние на макушке Глэдден.
— Всегда, — сказал он, — после того, как мы сделаем свое дело, тебя, как сейчас, клонит в сон. Ограбления, похоже, не очень-то тебя интересуют.
Глэдден ничего не ответила. Она улыбалась чему-то очень далекому.
— Засыпаю, — вдруг прервала свои мечты Глэдден. — Как будто возвращаешься в прошлое. Как будто лежишь на мягкой подушке, которую не видно. Возвращение обратно.
— Куда?
— Туда, где мы жили, когда были молоды.
— Ты и теперь молода, — сказал он.
— Вправду? — Глэдден подняла свой высокий стакан, ее подбородок, увеличиваясь, просвечивал через стекло бокала с ромом. — Мы одной ногой в могиле.
— Ты зануда.
— Я такой родилась.
— Хочешь развлечься?
— Кому нужны такие развлечения? — Она жестом указала на танцоров, толпившихся на крошечной площадке. — Все они сумасшедшие. — Она снова пожала плечами. — Кто я такая, чтобы так говорить? Я тоже сумасшедшая. Такая же, как и ты.
Харбин смотрел, как бледно-зеленая полоса света сдвинулась немного вниз и легла широкой бледно-зеленой лентой на ее лоб. Теперь золотистые волосы Глэдден зигзагообразно отсвечивали желтым и черным, а глаза ее под полосой зеленого света стали ясными и ярко-желтыми. Лицо ее было затемнено, но становилось все светлее по мере того, как опускалась зеленая лента.
Она снова улыбнулась, Харбин ответил ей улыбкой. А затем спросил:
— Хочешь потанцевать?
Она указала на тихую неразбериху танцплощадки:
— Разве это танцы?
Харбин посмотрел и понял, что да, это действительно не танцы. Он слушал музыку, но она в нем ничего не пробуждала. Он отпил немного из своего стакана, но выпивка была лишена обжигающего вкуса. Он посмотрел на Глэдден, а она уже давно смотрела на него, и он знал, что она его изучает, и потому сказал:
— Пойдем отсюда.
Глэдден не двинулась.
— Ты устал?
— Нет.
— Тогда куда мы пойдем?
— Не знаю, но давай убираться отсюда.
Он начал было вставать.
— Подожди, — сказала она. — Сядь, Нэт.
И он сел. У него не было никакого представления о том, что говорить дальше. Он ждал, пока слова сами придут на язык. Он нервничал, и это сильно его беспокоило, потому что на самом деле для того, чтобы нервничать, не было никаких причин.
— Нэт, — она поставила локти на стол, — скажи мне. Почему ты пошел со мной? Почему ты вывел меня в свет?
— Я люблю компанию.
— Но почему не Доомер? Почему не Бэйлок?
— Посмотри на них хорошенько и все поймешь.
— Тебе просто нужна декорация?
— Ты для этого вполне подходишь.
— Не нужно быть со мной галантным, Нэт. Не нужно говорить мне комплиментов.
— Это не комплимент. Это заявление. — Харбина не взволновало, что их разговор принял такое направление. Он только немного поерзал на стуле. — Я скажу тебе, чего бы я хотел. Я хотел бы увидеть, как ты развлекаешься. Время от времени я смотрю на тебя — ты выглядишь чертовски плохо. — Он наклонился к Глэдден, его руки легли на стол.
— Я хочу, чтобы ты ненадолго уехала.
— Куда?
— Куда угодно. Балтимор. Питтсбург. Атлантик-Сити.
— Атлантик-Сити. — Она задумалась. — Это мне подойдет.
— Разумеется, подойдет. Ты в самом деле нуждаешься в отдыхе. Ты съездишь на побережье, посидишь там на солнышке и немного подышишь соленым воздухом. Доставишь себе всевозможные удовольствия. Будешь рано ложиться спать, загрузишь в свой желудок нормальной пищи. Загоришь немного.
Ее лицо приблизилось к его лицу.
— Ты хотел бы увидеть загар на моем лице?
— Посмотришь какие-нибудь шоу, — продолжал он, — поучаствуешь в гонках на побережье. Ты сможешь лежать на пляже и греться под всем этим солнцем...
— Нэт... — попробовала перебить его девушка.
— ...и ты можешь отправиться кататься на лодках. На лодках выходят прямо в океан. А по вечерам ты смогла бы погулять по берегу. Там есть кое-какие милые магазинчики, где ты могла бы купить те потрясающие платья, о которых ты все время говоришь...
— Нэт. Нэт, послушай...
— На побережье чудесные магазины, и ты там прекрасно проведешь время.
— Нэт, поедем со мной, — наконец высказалась Глэдден.
— Нет.
— Пожалуйста, поедем со мной.
— Не будь дурой, ладно?
Глэдден немного помолчала, а потом сказала.
— Ну ладно, Нэт. Я больше не буду дурой. Я сделаю то, что ты хочешь. То, чего ты от меня ожидаешь. Я поверну это вот так. — И она повернула воображаемый водопроводный кран. — Я на это мастер. Я все время практиковалась и практиковалась, и теперь я знаю, как это делается. — И она еще раз туго закрутила воображаемый кран. — Завтра ты возьмешь билет на поезд.
— Хорошо.
— В Атлантик-Сити.
— Потрясающе.
Харбин сунул в рот сигарету и принялся ее жевать. Потом вынул сигарету изо рта, согнул, сломал и позволил ей упасть на поднос.
— Слушай, Глэдден... — начал он, еще не зная, что скажет дальше. Его мысли не желали двигаться в одном направлении, а рассыпались в стороны.
