которого ему домой лучше было бы не возвращаться.
Дмитрий Олегович нашел свое ведро именно там, где утром оставил: у отдаленного мусорного ящика, откуда и началась вся сегодняшняя эпопея. К счастью, за все время, пока он отсутствовал, никто не покусился на его пластмассовую собственность. Уже большой плюс.
Во дворе по-прежнему было пустынно. Кто хотел, давно загорал на пляжах и дачах, а остальные наверняка смотрели телевизор. Только бедняга Мокеич на автостоянке поливал трудовым потом зеленую тещину «нивку». Как и несколько часов назад.
– Все вкалываешь? – проходя мимо, полюбопытствовал Курочкин.
– Третий раз ходовую часть смазываю, – с глубоким вздохом сообщил Мокеич. Утром он был похож на печального ослика Иа-Иа. Теперь – на каторжника после десятилетней отработки на рудниках.
– С ума сойти, – посочувствовал Дмитрий Олегович.
– А я что говорю? – Мокеич запустил промасленную руку куда-то в глубь мотора. – Пуще прежнего старуха вздурилась. Обещает, если что, отобрать доверенность. Кстати, у тебя случайно нет белой эмали? Ольга Игоревна нашла на внутренней стороне дверцы пятнышко…
– У Валентины наверняка есть, – обнадежил приятеля Курочкин. – Заходи, я тебе дам, сколько надо.
Перед дверью своей квартиры Дмитрий Олегович сделал пару глубоких вдохов и заранее втянул голову в плечи. Он уже знал первую фразу, которую сейчас услышит от супруги.
– Тебя только за смертью посылать! – привычно выбранила мужа Валентина. – Ты где пропадал, а?
– Да так, с Мокеичем поболтали во дворе, – ответил Курочкин и преданно взглянул на жену. Заготовленный ответ был хорош тем, что в нем была частица правды.
– А еще говорят, что женщины болтливы, – прокурорским голосом заметила супруга, словно бы сам Дмитрий Олегович только что был уличен в распространении порочащих слухов. – Ладно, проходи… – У Валентины, похоже, было хорошее настроение.
Дмитрий Олегович поставил на место ведро, мышкой проскользнул в комнату, переоделся в домашнее. После всех приключений ему хотелось просто тихо полежать на диванчике.
Однако полежать не удалось: супруга настроена была поговорить.
– Не вздумай дрыхнуть, – предупредила она Курочкина, входя в комнату, – и так все самое интересное уже прохлопал. Пока ты шлялся и трепался со своим Мокеичем, по телевизору знаешь что показывали?
– Не знаю, – осторожно проговорил Курочкин.
– То-то и оно! – важно сказала Валентина. Ей не терпелось рассказать об увиденном хоть кому- нибудь. Хоть мужу: – Слышал, кто сегодня в Москву прилетел?
– А кто? – спросил Дмитрий Олегович, стараясь ничем себя не выдать.
– Брюс Боур! – торжествующе произнесла супруга. – Вместе с какими-то американскими шишками вроде сенаторов. Часа три шла прямая трансляция, я даже обед не успела сварить… Представляешь?
– Конечно, родная, – покорно откликнулся Курочкин, которого теперь ожидали суп из пакета и китайская лапша из пакета же. В лучшем случае. А в худшем – бутерброды с заиндевевшей колбасой. В тайге мороженое вам не подадут.
– Ничего ты не представляешь! – воскликнула Валентина. Ей хотелось, чтобы и Дмитрий Олегович разделил ее радость. – Брюс Боур – в Москве! Это же сказка! Все, кто смотрит сериал, и не надеялись, что сам БРЮС БОУР!…
– Фантастика, – Курочкин попытался изобразить на лице чувство глубокого удовлетворения.
– Он еще рожи корчит! – вознегодовала жена, и Дмитрий Олегович понял: ничего путного на его лице не возникло.
– Я не корчу, – стал оправдываться Курочкин. – Правда, я очень рад, что он в Москве. Живой и здоровый…
– Ничего ты не рад! – сердито сказала жена. – Ты самый натуральный Пилюлькин. Тебе наплевать на все, кроме твоих таблеток. Ты…
Дмитрия Олеговича спас звонок в дверь.
– Это Мокеич, – поспешно произнес он и зашлепал к двери. – Он хотел у нас белой эмали занять. Чуть-чуть.
– Ну, если только самую каплю, – недовольно сказала Валентина, идя следом за мужем. – Пусть ему теща краску покупает. Пусть…
Фраза так и осталась незаконченной.
Дмитрий Олегович распахнул дверь, но за ней Мокеичем и не пахло.
Громкая толпа, жужжа видеокамерами и сверкая блицами, в одну секунду заполнила весь их небольшой коридор. Из толпы вырвалась невероятно длинноногая шатенка и кинулась на шею Курочкину, окутывая его облаком из французских духов и непонятной английской речи.
– Эт-то что еще значит? – ужасным голосом осведомилась Валентина.
Переводчик был тут как тут.
– Миссис Клер Камински сердечно благодарит… э-э… испытывает глубокую благодарность… – По всей видимости, это был все тот же переводчик с телевидения. Или, может быть, другой, но такой же хриплый. Переводил он, впрочем, точно так же: через пень-колоду.
Дмитрий Олегович, косясь на жену, пытался вырваться из шатенкиных объятий. Но делал это как-то не слишком старательно, без огонька.
– Спасение жизни ее любимого супруга… божественное провидение… – продолжал хриплый переводчик. – Миссис Клер говорит, что думала о разводе, но теперь… невероятное происшествие… их семейный корабль поплывет дальше, куда предписано… тут что-то из Библии, наверное…
Напоследок длинноногая миссис Клер чмокнула Курочкин а в губы.
Валентина ахнула. Через мгновение ей предстояло ахнуть еще раз. От толпы быстро отделился какой-то долговязый тип с напомаженными волосами и тоже нежно облобызал ее родного мужа, треща по- английски с большой скоростью.
Если бы переводчик был металлическим роботом, то уже задымился бы от напряжения.
– Мистер Крис Твентино тоже благодарит… – прохрипел и пробулькал он. – Мистер Крис говорит… что еще недавно сомневался, однако… принял решение… он будет снимать мистера Брюса в своем новом…
Не дожидаясь, пока переводчик доведет мысль до конца, Крис Твентино потрепал Курочкина по плечу, ласково сказал: «Ба-ай!» – и растворился в толпе.
Грянули аплодисменты. Толпа раздалась, и перед Курочкиным, наконец, появился Он – в своей знаменитой на весь мир ковбойской шляпе.
Третий раз за последние пять минут супруга Валентина ошеломленно ахнула, после чего вдруг сорвалась с места и исчезла в комнате.
Брюс Боур и вблизи походил на суперзвезду.
От него, как и положено, пахло крепким и духовитым американским мужским дезодорантом. Брюс Боур не стал обнимать Дмитрия Олеговича, но крепко, по-мужски, пожал ему руку. Как и подобает несгибаемому шерифу.
Затем он произнес несколько слов на своем родном английском.
– Мистер Брюс Боур… от всей души… своего спасителя мистера Курочкина, – прерывающимся голосом объявил хриплый переводчик. – Он говорит, что успел многое переосмыслить… Раньше он пил, редко ходил в церковь… нарушал какие-то заповеди… Но после этого случая… твердо решил начать новую жизнь… Он еще раз благодарит… Отныне двери в его доме… тут какая-то английская идиома… Короче, он предлагает дружить небоскребами…
– Сеньк ю, – ответил Дмитрий Олегович, который очень вовремя припомнил, как по-английски будет спасибо. Память иногда делала Курочкину такие вот царские подарки.
Мистер Брюс Боур проникновенно посмотрел на мистера Курочкина. Ему, должно быть, тоже захотелось сказать своему русскому спасителю что-нибудь без переводчика. Что-нибудь искреннее и теплое. Однако по-русски он знал единственную фразу.
