Девушка из «Сфинкса»

Девушка и четверо ее спутников уже успели выйти из особняка. Надо сказать, что быстрее всего оценил ситуацию молодой и спортивный — он прыгнул вперед, загораживая девушку, и ударил первым. Замелькали руки, ноги и дубинки. Упал кожаный плащ и двое из нападавших. В следующее мгновение кто- то отшвырнул девушку прямо на меня. Я машинально обхватил тонкую талию, вдохнул чистый вкусный запах ее —действительно! — густых волос и близко-близко увидел ярко-синие и какие-то неподвижные глаза с длинными, чуть подкрашенными ресницами.

— Что это?! — громко прошептала она. Отвечать было некогда — на меня уже летел один из нападавших, замахиваясь дубинкой. Спрятав девушку за спину, я сделал шаг вперед и ударил прямым навстречу в голову. Резко заныли костяшки пальцев, «браток» на секунду замер в позе удивленной статуи и медленно опустился на травку. Пора было сматываться. Я схватил девушку за руку и потянул за собой. Этот район я знал, и где-то здесь, помнится, был проходной двор…

— Куда ты меня тащишь?

— Туда, где не бьют по голове. Ты что, не видишь, что сейчас дойдет до смертоубийства?

Мы обогнули особняк, оставляя за собой ругань и вопли, и наткнулись на кирпичный забор, полуразрушенный в одном месте. Перелезть можно.

— Лезь первая.

— Куда? Я же так не вижу! Ты… кто?

— Черт его знает, кто я. Потом разберемся. Давай руку!

Я вскарабкался на пролом в верхней части забора и втащил ее за собой. В движениях моей спутницы ощущалась некая неуверенность, хотя ее тело — я чувствовал это — было ловким и сильным. Я спрыгнул вниз, принял девушку в объятия и перевел на другую сторону переулка. С соседней улицы вывернуло такси. Кажется, свободен… Я поднял руку и назвал водиле первый пришедший мне в голову адрес — свой, как потом выяснилось.

В такси я почему-то продолжал обнимать девушку за плечи. Я уже понял, что она слепа, но все никак не мог сообразить, что мне следует делать дальше. В голове царил великолепный и какой-то цветной кавардак.

— Куда ты меня везеш-шь? — ее «ш» был излишне длинным и свистящим, но голос радовал слух приятным тембром.

— Пока к себе. Но если ты…

— Нет. Едем, едем.

Мы вырвались из центра.

Таксист гнал машину, ловко обгоняя медлительных и неумелых, и удачно попадал всю дорогу на «зеленый».

Хорошая езда меня всегда успокаивает. Я расслабился. И тут же заныли пальцы правой руки. Осторожно сжал и разжал кулак — суставы вроде не выбиты, — только кожа содрана с костяшек. Ну и сильный ушиб, конечно. Давненько, однако, я не бил никого по лицу голой рукой…

— Больно? — она повернула ко мне лицо.

Я снова увидел ее неподвижные, полные яркой синевы глаза и вздрогнул от неожиданности.

— Ерунда. Суставы, главное, целы.

— Я вылечу, когда приедем. Ты умеешь драться?

— Э-э… как тебе сказать… вообще-то в серьезной драке я профан, но один-два раза попасть смогу. Сейчас налево, пожалуйста.

В моем однокомнатном жилище совершенно случайно был относительный порядок — два дня назад, стиснув зубы, я провел генеральную уборку и даже умудрился забросить в холодильник кое-какие продукты.

— Есть хочешь? — я бережно усадил гостью в единственное кресло. — Или кофе?

— Нет. Сядь рядом и дай мне руку.

Послушно пододвинув табурет, я сел и отдал ладонь в ее длинные пальцы. Они ощупывали, оглаживали, нажимали, и шло от них тепло — ровное и сухое тепло, которое медленно проникало в мою руку от кисти к предплечью и дальше — к сердцу.

Я легонько вздохнул, и она быстро, четко заговорила, устремив недвижимый синий взгляд поверх моей головы:

— Тебе двадцать семь лет. Отец умер… четыре года назад. Мать и старшая сестра живут в другом городе. Женат не был, детей нет. Один раз ты уже любил. Трудно переживал разрыв. Она вышла замуж за деньги и квартиру. Ты не местный. В этот город приехал пять лет назад. Собой недоволен. Устал. Последнее время часто пьешь, но это не помогает. Работать умеешь и любишь. На многое способен. Очень на многое. Будущее. Будущее…

Она умолкла. Я глядел на нее, не отрываясь.

— Ты относишься к тем, кому будущее лучше не сообщать, — вымолвила она наконец. — Делай его сам. Если захочешь, конечно. Сил у тебя на это должно хватить. ,

И убрала руку. Все сказанное ею было чистой правдой.

— Лихо, — пробормотал я. — И сколько же «Сфинкс» платит тебе за такую работу, если не секрет?

— Не секрет, — засмеялась он чуть лукаво. — Но ты ведь понимаешь, что я не могу увидеть цифру на платежной ведомости, — и неожиданно добавила: — Можно я сегодня останусь у тебя?

Ну чего вы еще ждете? Руку она мне, разумеется, вылечила. Утром я отвез ее к старинному двухэтажному особняку, на входе в который стоял милиционер, похожий на сфинкса, а внутри нас ждали вежливые люди в штатском. Мне почему-то показалось, что она давно их всех знает и рада встрече.

Почему меня отпустили тогда? Кто она, девушка из «Сфинкса»? Почему я даже не узнал ее имени? Эти вопросы долго не давали мне покоя, пока в один прекрасный день я не получил на них два совершенно одинаковых ответа.

Случилось так, что я слегка загулял по поводу получения довольно крупной суммы денег в одном из районов старого города, где у меня полно друзей. Вначале веселье шло в мастерской моего друга- художника. Дело было в субботу, и, как водится, на огонек и стаканчик вина зашли несколько человек, среди которых был один мой давнишний знакомый — офицер достаточно компетентных органов, как мне было доподлинно известно. Улучив минуту, когда нас никто не мог слышать, я рассказал ему свою историю и спросил насчет девушки. Кто она, мол? Знакомый мой, окаменев лицом и посерьезнев взглядом, медленно выцедил сквозь зубы:

— Этого тебе никто и никогда не скажет. И, советую, брось все эти поиски и расспросы. Добра ты этим не наживешь. Это я могу тебе обещать совершенно точно.

Я ему, как ни странно, поверил. Поверил, но поздно вечером, будучи в изрядном подпитии и попав уже в совершенно иную компанию, где гулял всякий алкогольный и приблатненный люд района и где меня тоже неплохо знали, спросил одного моего также хорошего знакомца, местного, так сказать, авторитета. Спросил о том же. Знакомец моментально отвердел лицом и, сузив темные глаза, выпил одним глотком полстакана водки. Потом закурил «Приму» и медленно, разделяя слова, сказал:

— Молчи об этом. Жить хочешь — молчи. И запомни — ты мне ничего не говорил.

И я снова поверил. Настолько поверил, что даже протрезвел.

С тех пор прошло два года, в особняк с двумя сфинксами у входа въехала редакция богатого глянцевого журнала, а я с тех пор так и не встречал ни разу рекламу АО «Сфинкс». Нигде.

А вы?