— Простите, я ничего не понимаю!
— Танечка, милая, я буду во всем соглашаться с маменькой. И буду любезничать с этим старым дураком, готовиться к свадьбе, тянуть время. А потом вернется Владимир, мы поженимся, барон останется в своем имении, а я буду там хозяйкой — все, о чем печется маменька. Все будут довольны.
Кроме господина Забалуева!
Татьяна недоверчиво покачала головой, Соня разулыбалась, но тоже как-то неуверенно. Одна только Лиза чувствовала себя победительницей.
В домашней церкви их уже ждал отец Павел. Он приехал один — от Корфов навестил его дворовый парнишка сообщить, что доктор Штерн вызван к старому барону, у которого неожиданно приключился сердечный приступ. Эту весть, особенно себя не выдавая, княгиня и Забалуев восприняли с радостью, обменявшись незаметными, но весьма многозначительными взглядами.
Дожидаясь невесты, отец Павел развлекал Долгорукую и Забалуева рассказами.
— А однажды я венчал подставного жениха! Жених проигрался в Баден-Бадене в рулетку и не имел никакой возможности вернуться домой.
И чтобы оплатить его долги, ему срочно подобрали здесь богатую невесту.
И вот представьте себе такой конфуз — под венцом стоял отец жениха.
Бедный старик! Разменял восьмой десяток. У него уже дрожь во всех членах, ломота в пояснице! Он пыхтит, потеет рядом с молодухой. А деваться некуда!
— И что же дальше? — вяло поинтересовался озабоченный серьезностью момента Забалуев, время от времени нюхавший табачок.
— А потом жениха за невестины денежки выкупили, и пришлось мне опять ее перевенчивать. Вот такие чудеса еще творятся, прости Господи!
Когда Лиза в сопровождении Сони появилась на пороге, Долгорукая поспешила к дочери и подвела ее к аналою, где уже топтался Забалуев. Отец Павел зачитал им благословление, возложив персты свои на Библию, и торжественно призвал жениха вручить невесте помолвленное кольцо.
Забалуев тут же полез в карманчик сюртука за футлярчиком. Колечко показалось Долгорукой не новым, и она протянула руку снять кольцо с небольшим бриллиантом с безымянного пальца примерившей его Лизаветы.
— Специально на Лизушкин пальчик покупал, — попытался остановить ее Забалуев. — А на ваш палец, Мария Алексеевна, чай, не налезет!
— А вы поусердствуйте, Андрей Платонович! Не сочтите за труд! А уж пальчик-то мы потом переменим! — отмахнулась от него Долгорукая. — Вы бы лучше невесту поцеловали…
— Непременно! — Забалуев потянулся к Лизе, но чихнул. И так громко, со смаком, что Лиза брезгливо отшатнулась от него.
— Пардон, — засуетился с платком Забалуев, — табак больно забористый попался.
— Сонечка, — скривилась Долгорукая, — пригласи гостей в столовую.
Там, поди, уже стол накрыли!
— За вами поцелуй, невестушка!
И непременно в губки! Нежнейшим образом! — Забалуев послал Лизе воздушный поцелуй и вместе с отцом Павлом направился вслед за Соней застольничать.
— Поздравляю вас, Елизавета Петровна, с законной помолвкой, — княгиня нежно обняла дочь. — Да что же кольцо твое никак не снимается? Помогла бы мне, что стоишь как вкопанная?!
— Матушка, может, вам не стоит с ним расставаться?
— Может, и не стоит, только счастье дочери мне дороже… — Кольцо сорвалось, наконец, с ее пальца и, зазвенев по полу, покатилось куда-то. — Чуть палец не оторвала! Ищи его теперь!
Долгорукая наклонилась в поисках кольца.
— А ты слышала, что наш сосед барон Корф вернулся да тут же и заболел? — словно между делом спросила она Лизу.
— Барон Корф? — по возможности искреннее удивилась Лиза, тоже упорно занятая поисками колечка. — Как мило! Надеюсь, он быстро выздоровеет и скрасит наше общество.
— Говорят, у него какие-то проблемы с имением. Будто бы я пытаюсь отнять его у Корфов, — продолжала проверять Лизу Долгорукая. — Кто-то послал ему письмо с предупреждением…
Явно кто-то из наших. Ты не знаешь, кто именно?
— Вот оно! — воскликнула Лиза, поднимая с пола кольцо. — Ох, маменька, очевидно, его носили по очереди все умершие жены Забалуева. Неужели он не мог заказать новое? А про письмо я понятия не имею.
— Верю, что ты говоришь правду.
Долгорукая внимательно посмотрела Лизе в глаза и направилась к выходу. Осторожно переведя дух, Лиза вышла за нею.
— Какая восхитительная картина! — вскричал раскрасневшийся от обильной еды и вина Забалуев, встречая Долгорукую и Лизу в столовой. — Два чудных ангела — мать и дочь!
Мария Алексеевна, позвольте щечку Елизаветы Петровны!
— Вы Лизаньке почти муж, чего же каждый раз за разрешением к матери бегать? — притворно осердилась княгиня, усаживаясь к столу.
— Елизавета Петровна, вы звезда, вы осветили мой путь! Я наконец-то вижу близкое счастье, — Забалуев масляно облобызал Лизину щеку и слегка ущипнул ее чуть ниже талии.
— А вы, Андрей Платонович, напоминаете мне путника, бредущего по пустыне и на последнем вздохе наблюдающего мираж на закатном небосклоне, — витиевато, но нелюбезно ответила Лиза, тщательно протирая лицо платочком и покраснев от возмущения.
Забалуев шутки не понял, расцвел пуще прежнего и от полноты чувств едва не срыгнул. И потому, посильнее сглотнув рвущиеся наружу пищевые впечатления, быстро запил их большим фужером фирменного клюквенного морсу, икнул и лишь тогда поблагодарил Лизу за удачный комплимент.
— Вы такая любезная, Елизавета Петровна! И выражаетесь столь изящно!
— Когда она хочет, то бывает очень милой, — исподлобья пробуравив дочь взглядом, подтвердила Долгорукая.
— И невеста славная, и застолье богатое! — почти пропел отец Павел, с трудом поднимаясь из-за стола. — Но дела призывают меня и более не дают воспользоваться вашей щедростью и гостеприимством.
— Соня, детка, составь отцу Павлу компанию, — попросила княгиня, видя его трудности.
Батюшка с признательностью поклонился и перекрестил перед уходом сидевших за столом. Соня придержала отца Павла за локоток и пошла с ним рядом, не позволяя заплутать в высоких и немного мрачноватых коридорах особняка Долгоруких. На воздухе отец Павел продышался — он наблюдался у доктора Штерна по поводу слабости сердечной мышцы — и посвежел. И его только что казавшаяся болезненной одутловатость снова приобрела вид солидный и внушающий доверие. Отец Павел перестал опираться на Сонину сторону и степенно спустился с крыльца, распространяя вокруг себя флюиды благообразия. И Соня дрогнула. Она с силой схватилась за рукав рясы отца Павла, который вознамерился взобраться в свою двуколку — Отец Павел, я бы хотела исповедаться!
— Дитя мое! — изумился отец Павел, снова ставя ногу на землю. — Ты же третьего дня была у меня! Неужели прегрешения столь юной особы зело многочисленны?
— Я согрешила! Я солгала матери!
Отец Павел жестом остановил ее и дал понять — говори тише.
— Батюшка, — детский голосок Сони задрожал настоящими слезами, — я обманула маменьку из жалости к сестре. И теперь эта ложь преследует меня.
— Зачем же ты это сделала, дитя мое? — отец Павел погладил Соню по голове.
— Вы же знаете! Маменька прочит Лизе в мужья Андрея Платоновича, а Лиза любит Владимира Корфа! Она не желает идти замуж ни за кого другого.
— Но я же сам соединил сегодня Андрея Платоновича и Лизу обетом скорого брака!
— Лиза обманула всех! Она просто тянет время, ждет, когда приедет Владимир, чтобы бежать с ним и обвенчаться! А я так хочу, чтобы она была счастлива! Вот и взяла грех на душу и не сказала маменьке об
