реконструкция», опубликованной в «Правде» 19 февраля 1930 года, писал, что «мы переживаем… крутой перелом с чрезвычайным обострением классовой борьбы… повсюду началось продвижение пролетарских отрядов. Но наиболее отчаянная борьба идет именно в деревне. Здесь быстро и победоносно развивается антикулацкая революция». Бухарин утверждал, что с кулаком «нужно разговаривать языком свинца». Таким образом, все руководящие деятели партии, даже те из них, кого обвиняли в «кулацком уклоне», поддержали «антикулацкую революцию». За объявление войны богатым крестьянам и ускоренную коллективизацию выступали и рядовые коммунисты, и значительная часть городского рабочего класса (при активной поддержке сельской бедноты), а фактически большинство горожан, заинтересованных в дешевых продуктах питания.
Сталин же, который достиг своего положения благодаря тому, что отстаивал интересы этих людей, обязан был реагировать на их настроения. Столь же жестко он был связан и историческими условиями - необходимостью в ускоренном преобразовании страны, оказавшейся под угрозой новой войны с внешним противником. Перед Сталиным стояла дилемма: либо остановить коллективизацию и сорвать выполнение пятилетнего плана, либо продолжить коллективизацию, невзирая на то, что она приняла совершенно незапланированные темпы и формы, превратившись фактически в новую гражданскую войну. Он выбрал, естественно, второй вариант, поскольку первый считал гибельным для страны.
В результате страна снова разделилась на два лагеря. Правда, теперь «армиям» пролетариата противостояли «кулацкие» семьи. Операции против кулачества сопровождались «насаждением колхозов и совхозов» на «освобождаемой» территории.
На покоряемой территории было «освобождаемое» население (бедняки). Здесь было немало и тех, кто готов был сотрудничать с наступающими «армиями» пролетариата (деревенские коммунисты, главным образом в колхозах; беспартийные сельские активисты Советов). Преобладание «пролетарских» сил над «кулацкими» позволяло им сравнительно легко «окружать» противника и брать его «в плен»: богатых крестьян арестовывали целыми семьями и направляли как военнопленных в места заключения. Середняки представляли собой то большинство населения страны, которое в ходе этой гражданской войны не поддерживало ни одну из противоборствующих сторон и страстно желало прекращения военных действий. Как и всегда во время гражданской войны, в отношении этого большинства проводилась политика угроз, чтобы добиться от него повиновения. Как и всякая гражданская война, коллективизация сопровождалась многочисленными жертвами, разграблением конфискованного имущества у кулаков, часто бессмысленными разрушениями и жестокостями.
В пролетарской «армии», как и положено, были «солдаты» («рабочие бригады», которые «покоряли» деревню) и «офицеры» (сначала 11 тысяч партийных работников, а затем 25 тысяч председателей колхозов). На отдельных «фронтах» наступления пролетарскими «войсками» командовали «генералы»: А.А. Андреев в Северо-Кавказском крае, Е.Я. Бауман в Московской области, И.М. Варейкис в Центрально-Черноземной области, Ф.И. Голощекин в Казахстане, С. В. Косиор на Украине, М.М. Хатаевич в Средне-Волжском крае, Б.П. Шеболдаев в Нижне-Волжском крае, Р.И. Эйхе - в Сибири. Все они входили в своеобразный «генеральный штаб» - комиссию по коллективизации, созданную 5 декабря 1929 года. В нее были также включены Г.Н. Каминский, И.Е. Клименко, Т.Р. Рыскулов, Я.А. Яковлев и другие.
Н. А. Иваницкий в своей книге «Коллективизация и раскулачивание» рассказал, как был создан «боевой штаб» во главе с М.М. Хатаевичем, куда вошли председатель крайисполкома, крайпрокурор и представитель реввоенсовета Приволжского военного округа Аналогичные штабы создавались в округах и районах. В книге приведено постановление бюро Средне-волжского крайкома ВКП(б) от 20 января 1930 года, больше похожее на приказ наступающей армии: «1) Немедленно провести по всему краю массовую операцию по изъятию из деревни активных контрреволюционных антисоветских и террористических элементов в количестве 3000 человек. Указанную операцию закончить к 5 февраля. 2) Одновременно приступить к подготовке проведения массового выселения кулацко-белогвардейских элементов вместе с семьями, проведя эту операцию с 5 по 15 февраля. 3) Считать необходимым провести выселение кулацких хозяйств вместе с семьями в количестве до 10 000 хозяйств».
Как комментирует материалы Иваницкого Вадим Кожинов, «все это показалось недостаточным, и через восемь дней, 29 января 1930 года, было признано «необходимым довести общее количество арестованных до 5 тыс. вместо ранее намеченных 3 тыс. человек, а выселенных семей - до 15 тыс. (против 10 тыс.). Указывалось, что «работа по изъятию путем ареста кулацких контрреволюционных элементов должна быть развернута во всех районах и округах вне зависимости от темпа коллективизации». Кроме того, «движение в деревне за снятие колоколов и закрытие церквей должно быть охвачено партийным руководством… 30 января краевой штаб решил всю операцию по изъятию кулацкого актива заключить к 3 февраля, а «тройке» при ГПУ было дано указание с 4 февраля приступить к рассмотрению дел наиболее злостных элементов, приговоры вынести и реализовать не позднее 10 февраля». Для осуществления этой операции привлекались и части Красной Армии. Краевой штаб «вынес решение о выдаче коммунистам оружия». Как считает Н.И. Иваницкий, «речь шла о развязывании гражданской войны в Поволжье». (Стоит добавить, что Поволжьем гражданская война не ограничилась.)
Такие действия не могли не вызывать протестов не только со стороны тех, кто подлежал выселению и «ликвидации как класс», но и всех здравомыслящих людей в Деревне. Известно, что в первые же месяцы ускоренной коллективизации Сталин получил около 50 тысяч писем, в которых выражались протесты и возмущение против того, что творилось в деревне. Почему же Сталин, который так внимательно прислушивался к мнению людей, особенно тех, кто был не согласен с ним, игнорировал эту волну отчаяния и возмущения? Можно предположить, что голоса протеста и возмущения в Кремле были менее слышны, чем голоса тех, кто поддерживал коллективизацию. Если против коллективизации выступали крестьяне, то их протесты воспринимались скорее всего с недоверием, поскольку в партии считалось, что даже коммунисты-крестьяне нуждаются в покровительстве и надежном контроле со стороны коммунистов- пролетариев, а на деле коммунистов, проживавших в городах и необязательно занятых «пролетарским» трудом. Руководство же партийных организаций в республиканских, областных и районных центрах было уверено в правоте своих действий. Для него было бы так же нелепо осуждать действия против кулаков и методы коллективизации, как красным командирам в годы Гражданской войны осуждать боевые операции против войск Колчака, Деникина и Юденича. Мнение секретарей обкомов и райкомов, командированных в деревню партийцев было для Сталина более веским, чем жалобы крестьян, пострадавших от коллективизации.
Судя по поведению Сталина и других руководителей страны, включая бывших вождей «правых», в высших эшелонах власти в конце 1929 года преобладала уверенность в том, что ускоренная коллективизация осуществляется успешно и приносит сплошные блага. Ноябрьский (1929) пленум ЦК ВКП (б), обсудив итоги коллективизации, одобрил ее дальнейшее ускорение. Проведение коллективизации было поручено вновь созданному всесоюзному Наркомату земледелия во главе с Я.А. Яковлевым (Эпштейном). Вместе с тем приняв решение о подготовке кадров для деревни - «организаторов, агрономов, землеустроителей, техников, финансово-счетных работников», пленум фактически признавал, что ни технической, ни организационной базы для налаживания высокопродуктивного сельского производства еще не было. (На этом пленуме Бухарин, Рыков, Томский обратились с покаянным письмом, в котором курс партии признавался правильным. Однако Бухарин был выведен из состава Политбюро, а Рыков, Томский и Угланов были предупреждены о том, что «при первой же попытке с их стороны продолжить борьбу против линии партии к ним будут применены более строгие меры».) Быстрое создание колхозов оправдывалось более чем сомнительными аргументами, что «простое сложение крестьянских орудий производства» якобы приведет к необыкновенному росту продовольственной продукции. Опираясь на ненадежные сведения об успехах в неких колхозах «в районе Хопра в бывшей Донской области», Сталин уверял аграрников- марксистов, что «простое сложение крестьянских орудий в недрах колхозах дало такой эффект, о котором и не мечтали наши практики… Переход на рельсы колхозов дал расширение посевной площади на 30,40 и 50%». Этот «головокружительный эффект» Сталин объяснял тем, что «крестьяне, будучи бессильны в условиях индивидуального труда, превратились в величайшую силу, сложив свои орудия и объединившись в колхозы».
На самом деле «головокружительный эффект» был лишь в сознании тех, кто организовывал и проводил коллективизацию. Между тем сам же Сталин в своих теоретических работах указывал на то, что тактический успех гибелен для кампании, если он не соответствует стратегическим возможностям.
