— Нет. Троил был им не по зубам. Но с защитой его секретаря Беренария они справились и зомбировали бедолагу. А Беренарий, в свою очередь, подбросил Троилу небольшой перстенек, известный в узких кругах очень широкой магической магщественности как перстень подавления воли. Наверняка, разговаривая с тобой, Троил то и дело смотрел на перстень. Такое уж свойство этого артефакта — он подавляет волю того, кто смотрит на него. Отвести же надолго взгляд никто не в силах.
— Но для чего они все это сделали?
— Этим жучинам, надо полагать, требовался рог Минотавра. И курьер, который бы его доставил. Курьером была, разумеется, ты, Даф. Однако Беренарий и Яраат не учли, что Троил не дурак. Несмотря на перстень, он сохранил достаточно здравого смысла, чтобы понять, что им пытаются манипулировать. Правда, его погубила излишняя мягкость. Он не предпринял сразу никаких мер и выжидал. И тогда Беренарию ничего не оставалось, кроме как подбросить ему ту шкатулку с чешуей Тифона. А заодно и твое перо, Даф… Надеюсь, что Троил все же выживет, хотя по большому счету я не сентиментален. Просто бедолага троил не самое худшее, что может пожелать для себя мрак.
— А как насчет Мамзелькиной? Ну, что кто-то должен погибнуть и она сделала запись карандашиком?
— Как я понимаю, никакой записи не было. Старушка попыталась нам помочь, но весьма своеобразно, в своей трогательной манере. Предупредить о Лигуле и Яраате, оставаясь при этом в рамках… м-м… профессиональной этики, что ли… — сказала Арей.
Мефодий почувствовал, что горбун Лигул уже несколько минут с жадностью смотрит на него, точно стремится осмыслить что-то, но не может. Всматривается в его лицо, в глаза, в пустые руки. Всматривается и не понимает.
— Что же мальчишка вынес из лабиринта? Поглоти меня свет, где оно — то, ради чего я жил все эти годы? — спросил он наконец.
Дафна присела возле горбуна на корточки. Он был ей даже не противен. Она не ощущала к нему ненависти. Он был для нее… как большой черный блестящий жук, который ползет по засохшему навозу.
— Мефодий получил там всемогущество. Абсолютную силу, не имеющую никакого окраса. Силу, лишенную собственной воли, формы, желания. Силу, которую сложно отнять и еще сложнее подчинить. Теперь все будет зависеть от того, какую дорогу он выберет. Будет ли это путь тьмы или путь света… — сказала она Лигулу.
Горбун облизал губы, поспешно соображая.
— Я могу сделать молодому человеку очень интересное и выгодное предложение! Предложение, от которого невозможно отказаться! — бодро сказал он.
Арей расхохотался своим страшным гулким смехом:
— Всмотрись в него, горбун! Я тебя знаю, ты же не дурак, хотя порой и работаешь в этом амплуа. Внимательно всмотрись в мальчишку… А теперь отними это, если сможешь. Смелее: ни я, ни Даф не будем тебе мешать. Отними же, чего ты ждешь?
Яростные глазки горбуна просверлили Мефодия. Это длилось долго, очень долго. Наконец Лигул отвел взгляд.
— Да,
— Разумеется. Занятно, что ты понял это только теперь, — сказал Арей.
— И знаешь, что меня бесит! Что вся эта сила зависит от одного крошечного, ничтожного эйдоса! — негромко, но с угрозой произнес Лигул.
Мечник Арей шагнул к Мефодию и внезапно, подчинившись внутреннему порыву, опустился на одно колено.
— Запомни, что я скажу тебе, мальчишка-лопухоид. Вчерашний лопухоид, но все же… Ты не освоил еще ту силу, что живет в тебе, не приручил ее… Многое тебе еще предстоит понять и многое пережить, прежде чем сила, пришедшая к тебе, станет действительно твоей силой. Но это произойдет рано или поздно, я знаю. Впереди у тебя длинный извилистый путь, но ты придешь к нам, повелитель мрака, и поставишь последнюю точку в существовании этого безумного мира! — сказал он.
— Или откроешь новую страницу, повелитель света! — шепотом сказала Мефодию Дафна.
