сына, обвиняемого в подлоге… »
— Так умри же, негодяй! — вскричал в этот момент де Марсэ сдавленным голосом!
В то же время кинжал исчез, погруженный в спину Фроле. Удар был нанесен ниже плеча, так что задето было легкое, и Фроле упал, как подкошенный, не успев даже вскрикнуть. Убийца, не теряя времени, завладел чеком и обязательством, только что написанным Фроле, и бросился к двери, противоположной той, которая вела в переднюю, где находились люди полицейской бригады, открыл ее с быстротой молнии и пробежал в коридор, ведущий в канцелярию. Но быстрые шаги слышны в кабинете убитого, если бежать в этот громадный коридор, то его заметят и будут преследовать… Он чувствовал себя погибшим и угрюмо остановился, не зная, что делать… Еще две секунды, — и дверь будет открыта… О, счастье! Он заметил наружную задвижку, которую де Вержен приказал приделать, чтоб воспрепятствовать людям полицейской бригады проходить в коридор, ведущий в его квартиру, и которую де Марсэ должен был отодвинуть несколько минут тому назад, когда он шел к Фроле… Он быстро протянул руку и задвинул засов, как раз вовремя, так как сейчас же ручка у двери повернулась, и чей-то громкий голос крикнул из кабинета:
— Он запер на задвижку! Скорей идите кругом по главной лестнице.
Не торопясь, так как ему нужно было меньше времени для своего пути, чем преследующим, де Марсэ направился к квартире своего зятя. Да и кто бы его посмел подозревать, если даже бы и встретил? Но он все-таки поплел в сторону, противоположную той, куда должны были прийти бросившиеся преследовать убийцу люди полицейской бригады.
Прийдя к квартире зятя, он позвонил с таким хладнокровием, которое удивило его самого… Открывшая ему дверь горничная радостно вскрикнула, ибо старика очень любили все в доме:
— Ах! Это вы, господин де Марсэ!.. Все сегодня в опере!
— Я знаю это, милая, но подожду дочь, представление должно сейчас кончиться! — • И де Марсэ направляется в гостиную, запирая за собой дверь… При помощи лампы он начинает осматриваться: ни одной капли крови на нем, кинжал остался в раке и помешал кровоизлиянию… Пока ему нечего бояться… Он спасен.
Но силы его истощились, и он, дрожа всем телом, упал на диван… Он задыхался.
— Убийца! Я — убийца! — бормотал он.
Но сейчас же ему снова пришлось собрать все свои силы: послышался шум голосов из передней, это вернулись госпожа де Вержен и ее дочь…
Почти в тот же час, когда Поль де Марсэ исчез так странно при проезде через Кожевенную набережную, два каких-то человека подъехали в карете к вилле Палезо и выразили желание поговорить с госпожой Сеген по поручению ее мужа: Поль и молодая женщина в этом маленьком местечке считались мужем и женой.
Слуги сначала отказались будить свою госпожу, но Шарлотта, услышав шум, поспешно оделась и сошла вниз. Оба посетителя были великолепно одеты и выглядели чрезвычайно солидно, так что Шарлотта ни минуты не сомневалась, что они посланы Полем. Она была так взволнована, что не заметила, с каким особенным волнением смотрел на неё один из незнакомцев. Как только посетители прошли в гостиную, старший из них, не дав времени Шарлоте спросить у них о причине их визита в подобное время, сам поспешил объяснить ей цель их прихода.
— Мы посланы, действительно, вашим супругом, — сказал он, раскланиваясь, — с поручением проводить вас к нему. Сегодня утром он уехал в Лондон, посланный туда нашим патроном — мы работаем вместе с ним в одной и той же конторе, — по одному весьма важному делу о наследстве одного из наших клиентов, и у него не было ни одной минуты, чтоб предупредить вас об этом. Придя сегодня утром в контору и едва получив необходимые инструкции, он должен был сразу сесть в фиакр и ехать на Северный вокзал, чтоб сесть на поезд в Кале. Мы были назначены ему в помощники в трудном, возложенном на него деле, но нам нет необходимости быть всем сразу в Лондоне. Достаточно и одного для предъявления документов и установления их давности перед английским судом… Ваш супруг должен был вам написать из Лондона, куда он прибыл сегодня вечером. Несомненно, ему показалось скучно оставаться без . вас на неопределенно долгое время, поэтому сегодня вечером в, 10 часов мы получили от него следующую телеграмму:
«ЛОНДОН, 7 ЧАСОВ 35 ПОПОЛУДНИ. ПРОШУ МОИХ ДРУЗЕЙ СЭРВЕ И РОБЕРТА — ЭТО МЫ, СУДАРЫНЯ, — ВЗЯТЬ НА СЕБЯ ОБЯЗАННОСТЬ ПРИВЕЗТИ ЗАВТРА С СОБОЙ ГОСПОЖУ СЕГЕН. ДЕЛО ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ И ЗАПУТАННОЕ, ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ ДОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРЕДПОЛАГАЛ ПОДПИСЬ ПОЛЬ СЕГЕН».
Чтоб поехать с нами, вам следует отправляться с первым утренним поездом, и мы, как видите, не имели времени ждать более подходящего часа для нашего визита к вам.
Эта речь была произнесена самым естественным тоном, и у Шарлотты не было причин думать, что ее обманывают. К тому же Поль де Марсэ, чтобы иметь в свеем распоряжении свободное время, часто объяснял свое отсутствие необходимостью заниматься в конторе, так что Шарлотта вне себя от радости, ни минуты не сомневалась в действительности того поручения, которое приняли на себя оба посетителя. Сердечно поблагодарив их за те хлопоты, которые она им причинила, она предложила им свое гостеприимство до следующего дня и обещала быть готовой к указанному часу.
При вилле было несколько комнаток для гостей. Но прежде, чем отправиться в ту из них, которую молодая женщина предоставила в их распоряжение, один из посетителей, назвавшийся Сэрве, попросил разрешения посмотреть детей своего друга. Я Шарлотта, счастливая, как всякая мать, показать своих детей, провела незнакомца в комнату, где спали ее четыре крошки. Долго неподвижно стоял Сэрве около детских кроваток, пристально смотря на эти маленькие прелестные существа, спавшие со сжатыми в кулаки ладошками, вдруг слезы хлынули из его глаз, и, наклонившись к детям, он стал горячо обнимать их.
— Вы очень любите детей, — сказала растроганная молодая мать, — может быть, вы потеряли кого-нибудь из своих детей?
— О, да, сударыня, я их ужасно люблю, а мое горе — следствие потери дочери, которая теперь была бы приблизительно ваших лет и которую, как и вас, звали Шарлоттой!
— Давно это было?
— Да, сударыня, очень давно!
— О, как это ужасно, должно быть, смерть ребенка! Мне кажется, как будто тогда отрывается часть собственного сердца матери!..
— Моя дочь не умерла, ее отняли у меня, когда она была еще совсем ребенком, и я с тех пор уже никогда не видел ее.
— Как вы страдали, должно быть, — сказала молодая женщина с трогательным участием, делавшим ее еще более привлекательной. И Сэрве впился в нее глазами, полными слез. С трудом он пришел в себя.
— Вы — такая добрая и выказываете столько участия. Простите, если я возьму на себя смелость обратиться к вам с просьбой, которая не должна вам показаться оскорбительной. Вы видите, у меня почти седые волосы, и я мог бы быть дедом этих прелестных малюток, надеюсь, вы примете мое извинение…
— Говорите, я уверена, что мне не придется вам отказать!
— Вы так мне напоминаете ту, которую я потерял, что я был бы счастлив, если б мог отечески поцеловать вас.
Покраснев, молодая женщина минуту колебалась, но Сэрве стоял в такой печальной и почтительной позе с влажными от слез глазами, что она грациозно наклонила свой прекрасный лоб. Незнакомец, сильно взволнованный, крепко поцеловал его и, не будучи в состоянии сдержать свой сердечный порыв, обнял и горячо прижал ее к груди, приговаривая:
— Дочь моя, Шарлотта дорогая, если бы ты только знала, что выстрадал твой бедный отец!
Ничуть не рассердившись за этот порыв нежности, предназначавшийся, по ее мнению, другой, молодая женщина была тронута до слез. И вспомнив о своем отце и своей матери, которых покинула с тем, чтоб их уж больше не видеть, и Шарлотта расплакалась.
— Я вас оскорбил, сударыня? — печально спросил Сэрве. — Простите меня, вы мне дали несколько редких в моей жизни минут счастья: мне на несколько мгновений казалось, что я держу на своей груди мою дочь…
— Я так рада за вас, и ваша отеческая ласка не могла мне быть неприятной, ибо я поняла ее значение!
В это время один из ее детей пошевелился в своей колыбели, как будто собираясь проснуться, свет
