оседлости Российской империи как «три паломничества»: «в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору — выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием» (цитата из аннотации к русскому изданию). Эту часть можно даже рассматривать как своеобразную полемику с Солженицыным. Так, например, незадачливый аргумент Солженицына, что евреи и в царской России, и в советской жили лучше коренного населения, так что, мол, у них не было причин особенно возмущаться, Слёзкин опровергает следующим образом: «Александр Герцен восстал против царя не потому, что он был „задавлен“ так же, как его крепостные, а потому, что он считал себя равным царю, а с ним обращались, как с крепостным». На манер Солженицына Слёзкин старательно и обильно приводит цифирь еврейских процентов для наукообразности своих «доказательств». Повторяет он и концепцию (намеченную у Солженицына, а затем развитую А. А. Кара-Мурзой) о том, что евреи разрушили не только Российскую империю в 1917-м, но и советскую в 1991-м, то есть ставит евреев в центр как антицарской, так и антисоветской деятельности (мол, советскую власть свергла интеллигенция, а евреи были «ядром оппозиционной интеллигенции»).
Но в чем же связь еврейских скитаний с историей ХХ века и вообще Нового времени? Связующее звено называется «капитализмом». Определяя современный «век» как век капитала, отчуждения и специализации, Слёзкин полагает, что именно евреи, в силу исторически сформировавшихся специфических особенностей, оказались наиболее подготовленными к вызову «капитализма» и достигли при нем «триумфальных успехов». Эти специфические особенности связаны прежде всего с их социальной маргинальностью. «Смерть, деньги, болезни, торговля, магия и внутреннее насилие часто является ремеслом людей с чуждыми богами, корнями и языками», ремеслом «специализированных иностранцев», пишет Слёзкин и вслед за многими историками, экономистами и философами XIX века подмечает «превращение изгоев в капиталистов». Причем речь идет не только о евреях; в сходных условиях превращались в предпринимателей и армяне, несторианцы, балтийские немцы, русские старообрядцы, греки-фанариоты и «евреи Юго-Восточной Азии» — китайцы.
Такого рода социальная антропология не нова и восходит к работам историка капитализма Вернера Зомбарта (1863—1941), концепция которого была противоположной идеям Макса Вебера, «выводившего», как известно, капитализм из протестантской этики «стяжательства во имя спасения» и считавшего, что честь и слава развития капитализма принадлежит как раз коренным народам, прежде всего немцам-протестантам. (Отец Зомбарта оказался был воплощением теории Вебера: потомок французских гугенотов и хранитель кальвинистских добродетелей, ставший крупным землевладельцем и промышленником, он был, по свидетельству современников, человеком невообразимой скупости, постоянно повторявшим: «Богатым человек становится не тем, что он зарабатывает, а тем, что он не тратит».) Зомбарт, современник и друг Вебера, признавал роль протестантской этики, но полагал, что «капитализм создавали грабители, откупщики, авантюристы и прочие маргиналы распадавшейся средневековой системы, а благочестивые трудоголики из протестантов были лишь одной из таких групп» (Вернер Зомбарт. Буржуа. СПб., 2005. Т. 1. С. 11). Одной из маргинальных групп такого рода, и весьма важной, Зомбарт считал и евреев: «1. Все народы обладают предрасположением к капитализму. 2. Различные народы обладают им в различной степени». Евреи же «представляют собою с самого начала уже почти сплошь специально воспитанный народ торговцев» (там же, с. 269). Он посвятил довольно много страниц разбору религиозных, исторических и психологических корней того предрасположения к «капиталистическому духу», которое он отмечал у евреев, что дало повод некоторым, опираясь на его труды, отождествлять капитализм и еврейство, как это сделал до него и вполне самостоятельно Карл Маркс. В известной своей статье о еврейском вопросе (Zur Judenfrage, 1843) Маркс пишет: «Еврей эмансипировался на еврейский манер не только потому, что он присвоил себе власть денег, но потому, что через него и без него деньги стали мировой силой, а практический еврейский дух сделался практическим духом христианских народов. Евреи постольку эмансипировались, поскольку христиане сделались евреями. Призрачная национальность еврея есть национальность купца, вообще денежного человека».
Добавлю еще, что Зомбарт, как и многие другие, считал капитализм «величайшей трансформацией», охватившей весь мир, а если учесть, что далеко не все успешно вписались в этот процесс, в то время как евреи в нем преуспели, то легко себе представить происхождение одного из самых ярких и живучих аргументов антисемитизма, отождествляющего еврейство с капитализмом и эксплуатацией.
Смена общественных укладов, каждый из которых опирается на определенные социальные и культурные «ценности», всегда сопровождается переворотом в мире ценностей и идеологической борьбой, новые принципы жизни отменяют или подавляют старые. Л. Мамфорд пишет в книге «Миф машины» (М., 2001. С. 361—362): «Капиталистическая система ценностей, по сути, превратила пять из семи смертных грехов христианства — гордыню, зависть, скупость, алчность и похоть — в положительные общественные добродетели; а главные добродетели, начиная с любви и смирения, были отвергнуты как „вредящие делу“ — не считая тех случаев, когда они делали рабочий класс более послушным и покорным хладнокровной эксплуатации».
Борьба между традиционными, «средневековыми» ценностями и ценностями капитализма ведется уже не один век. Тот же Зомбарт, характеризуя «предрасположенность народов к капиталистическому духу», весьма образно озаглавил одну из своих работ: «Герои и торгаши». Свою лепту в характеристику «еврейских ценностей» как ценностей капиталистических внес и Маркс: «То, что в еврейской религии заключено в виде абстракции: презрение к теории, искусству, истории, человеку как самоцели — есть действительная, сознательная точка зрения, добродетель денежного человека» (та же статья).
В первой главе своего труда, названной «Евреи и другие кочевники», Слёзкин предельно (а вернее, беспредельно) обобщает и противопоставляет две системы ценностей, называя их по именам греческих богов Меркурия и Аполлона. Делает он это весьма размашисто и неопределенно, а то и противоречиво. Меркурий — бог кочевников, купцов и ремесленников, Аполлон — землепашцев и воинов. Для «меркурианцев» «главный ресурс» — это люди, а для «аполлонийцев» — природа. К аполлонийцам относятся «князья и крестьяне», к меркуриан-цам — «все те, кто не пасет стада, не возделывает землю и не живет мечом», «посредники, переводчики и перебежчики». Но Аполлон был и покровителем скотоводов, а кочевники, да и купцы, во все времена не могли не быть воинами. Конечно, последователи Меркурия — «ловкачи и умельцы», и сам бог, едва появившись на свет, изобрел лиру, но и Аполлон был покровителем искусств… Так или иначе, мир, по Слёзкину, делится на тех, «кто не очень любит кочевых посредников, убежден, что физический труд свят, насилие почтенно, а чужаков следует калечить», и тех, кто «не любит князей и крестьян, ценит живость, подвижность, богатство и любознательность». По его мнению, те и другие «на протяжении большей части истории человечества жили бок о бок во взаимном презрении и подозрении», потому что «слишком хорошо знали друг друга».
Основным вектором развития современности, по мнению Слёзкина, является процесс исчезновения аполлонийцев и их неизбежного превращения в меркурианцев: «современность есть превращение всех до одного в кочевых посредников: подвижных, хитроумных, разговорчивых, профессионально гибких и социально отчужденных». В этом антропологическая суть капитализма. И, конечно, поскольку евреи, по его мнению, изначально подвижные, хитроумные и разговорчивые, то все человечество обречено превратиться в евреев. Так сказать, метафорически.
Современная история характеризуется отчаянной арьергардной борьбой аполлонийцев (не хотят исчезать, вот ведь незадача) с победоносным лучшим будущим — превращением всех в евреев. К врагам прогресса аполлонийцам причислены коммунисты, исламиты, фашисты, в общем националисты и фундаменталисты всех мастей. Но кто же противостоит всей этой аполлонийской армаде? Очевидно, его величество «мировой прогресс». Ведь даже сами евреи не понимают своего счастья, которое им рисует Слёзкин. Большинство из них ринулось в начале ХХ века в коммунизм, оказавшийся на поверку аполлонийской контрреволюцией, другая часть, правда, поменьше, подалась в Иерусалим, в свой националистический, опять же аполлонийский, рай. И только те, кто поехал в Америку (как Слёзкин) уловили веяние времени и сделали правильный, по-настоящему меркурианский выбор: «Соединенные Штаты замечательны тем, что меркурианство является официальной государственной идеологией, что традиционные меркурианцы — включая евреев — не сталкиваются с правовой дискриминацией». Будущее,
