– Ну и напугали же вы меня, графиня. – Укоризненно покачав головой, он достал из складок плаща черную прямоугольную пластинку пульта дистанционного управления. – Должно быть, включился, когда я катился вниз по лестнице.
Женщина протянула к Марину руки со скрюченными, сведенными судорогой пальцами и зловеще оскалила гнилые зубы.
– Где мой преступный муж?! – закричала она страшным голосом.
– Ну-ну, сударыня, меня-то вам не запугать...
Марин нажал кнопку пульта, и голографическое изображение призрачной графини растаяло в воздухе.
– Исчезла, как господин инспектор, – констатировал Марин и горестно вздохнул:
– Придется все-таки убираться отсюда. Место засвечено. А как прекрасно все было организовано!
Глава 3
В одноразовом темпоральном модуляторе Марина отсутствовала система пространственной стабилизации, и, вылетев из зоны безвременья, младший инспектор Департамента контроля за временем Жан-Поль Сейт перевернулся в воздухе, обо что-то ударился головой и потерял сознание.
Глазам жителей районного городка Кипешмы, оказавшихся в тот самый день на той самой улице, предстало зрелище в высшей степени необычное: из густых кустов цветущей акации чуть ли не на четвереньках выбегает мужчина в синем мушкетерском плаще, в таких же синих панталонах с кружевными оборочками, в ботфортах до колен, да еще и при шпаге и почти замертво падает на тротуар.
Народ сгрудился вокруг неподвижного тела.
– Клоун, что ли? – неуверенно произнесла старуха с кошелками в обеих руках.
– Сама ты клоун! – веско возразил ей высокий худой мужчина в кепке. – Артист!
– Да у нас же в городе нет театра, – произнес кто-то из толпы.
– И цирка – тоже, – поддержал его кто-то другой.
– Кино снимают, – так же веско успокоил всех худой в кепке.
– А что за кино-то? – опять выкрикнул кто-то из толпы.
– Да какая разница! – закричал в ответ худой. – Не видите, что ли, товарищу артисту плохо! 'Скорую' вызовите кто-нибудь!
Пока кто-то вызывал 'Скорую', Сейта перенесли в тень тех самых кустов, из которых он и вылетел на мостовую Кипешмы.
Пока 'Скорая' ехала, Сейт понемногу начал приходить в себя и ориентироваться в окружающем. Он видел, что вокруг него толпятся люди, и слышал, как местные жители переговариваются между собой:
– Напился до чертиков. Ноги не держат.
– Да кто напился? Кто напился-то? И не пахнет от него вовсе!
– А что это он в таком костюме по городу шляется?
– Как солнечный удар схватил, так и память у него всю отшибло. Вот и пошел, не соображая куда.
Язык казался Сейту знакомым. Ему нужно было только вспомнить название этого языка, чтобы включить кодовую систему подсознания, но он не мог ни на чем сосредоточиться, потому что голова у него раскалывалась от боли.
Сделав усилие, Сейт приподнялся на локте.
– Лежите, лежите, товарищ артист, – заботливые руки снова уложили его на траву. – Сейчас за вами приедут.
С пронзительным воем подкатила машина 'Скорой помощи'. Первым к вышедшему из машины фельдшеру подскочил худой в кепке и по-военному четко и ясно доложил о происшествии:
– Несчастный случай здесь. Товарищ артист, перетрудившись на съемках новой художественной киноленты, получил солнечный удар. Вследствие чего потерял сознание, упал и расшиб голову.
– Где кино-то снимают? – поинтересовался фельдшер.
Худой замялся, но на помощь ему пришла очень толстая дама в очень открытом сарафане.
– Да на окраине, возле сгоревшего промсклада, – махнула она рукой куда-то в сторону. – Я вчера мимо проходила – военные там, человек тридцать. Копают что-то.
Фельдшер с пониманием покачал головой и подошел к пострадавшему. Опершись руками о колени, он внимательно осмотрел его с головы до пят, покивал головой и, выпрямившись, крикнул шоферу:
– Петрович, тащи носилки! Госпитализировать будем!
Когда Сейта стали укладывать на носилки, он вдруг испуганно принялся шарить руками в траве вокруг себя.
– Ну, в чем дело, больной? В чем дело? – недовольно забурчал фельдшер.
– Да мыльницу он свою небось ищет, – ответил кто-то из толпы, и Сейту в руку сунули темпоральный модулятор в яркой мыльной упаковке. – Импортная...
Глава 4
В больнице Сейту поставили диагноз 'сотрясение мозга', переодели в застиранную до полной потери цвета больничную пижаму и уложили на койку в палате на первом этаже.
Поскольку новый больной не мог сообщить о себе ничего вразумительного и никаких документов при нем не оказалось, о пострадавшем артисте было заявлено в милицию.
Милиция быстро установила, что никакой съемочной группы в городе нет. В ДК 'Железнодорожник', при котором числился самодеятельный театр, ни артисты, ни костюмы в последнее время не пропадали по причине полного отсутствия как первых, так и вторых. Так же и в розыске не числилось граждан, под приметы которых подходил бы неизвестный, находившийся на излечении в городской больнице и значившийся в милицейских протоколах под кличкой Артист.
Спустя три дня после поступления Сейта в больницу врачи признали состояние больного удовлетворительным и дали согласие на его встречу с сотрудниками милиции.
Беседа с Артистом не дала милиции никакой новой информации: пострадавший не мог назвать ни своего имени, ни места жительства, так же как не мог объяснить и то, каким образом на нем оказался столь странный костюм и как сам он оказался в Кипешме. Он даже не знал названия города, в котором находился, и затруднялся назвать сегодняшнюю дату.
Лечащий врач, оставшийся с капитаном милиции после того, как Сейт вернулся в палату, назвал состояние больного ретроградной амнезией – полной потерей памяти о своей прошлой жизни, – нередко случающейся после травмы головы. При этом врач заверил капитана, что во всем остальном пострадавший остается совершенно нормальным человеком и не представляет никакой угрозы для общества. У милиционера на сей счет имелись свои соображения, но он не стал обсуждать их с врачом.
Глава 5
Вопреки мнению врачей, инспектор Сейт помнил, кто он такой и что с ним произошло до того, как он очутился сначала на разогретой солнцем мостовой, а затем и на больничной койке маленького провинциального городка. Более того, он отлично понимал полнейшую безвыходность своего положения.
