Даже и сейчас он не торопился, не пытался скрыть своих намерений. Он знал, что сидящий в конце комнаты за большим ореховым столом человек следит за ним, и мысленно представлял себе, каково будет его удивление, когда он, Клифтон, станет с ним лицом к лицу. Он беглым взглядом обвел большую комнату, всю отделанную орехом и красным деревом, с толстым розово-серым ковром на полу. В дальнем углу ее была маленькая, полуоткрытая дверь, за которой виднелась софа; Клифтон решил, что это комната, где Хурд отдыхает и что в ней нет никого.
Хурд повернулся лицом к посетителю. Крупный человек, он большими жирными руками держался за подлокотники кресла. Круглое, массивное лицо и такая же голова заставляли вспоминать о его немецких предках. Широкие плечи, при надлежащей тренировке, свидетельствовали бы о громадной силе. Светло- голубые глаза от гнева блеснули сталью, когда Клифтон небрежно бросил шляпу на стол, на котором стояла ваза с цветами. Во рту у Ивана Хурда торчала сигара. Возрастом он был всего на год-два старше Клифтона.
— Что вы делали там с дверью? — спросил он.
— Запирал ее, — ответил Клифтон.
Он опустился в кресло у стола; в руке у него был револьвер, который он направил на Хурда.
— Не вставайте и не издавайте ни одного звука, который мог бы привлечь чье-либо внимание. Это для вас единственный шанс прожить лишних полчаса. Я проделал двадцать тысяч миль, стараясь подавить в себе желание убить вас, и не стану портить все дело теперь, когда природа взяла свое.
Клифтон говорил тихо, но голос его зловеще вздрагивал.
— Кто вы такой и что вам нужно от меня?
Иван Хурд был не трус. Он нагнулся вперед, ожидая ответа. Лицо его понемногу бледнело.
— Вы меня не знаете?
— Нет!
— Никогда раньше не видали?
— Никогда не видел.
Клифтон упорно смотрел ему прямо в лицо — в жизни Ивана Хурда не было четверти минуты длинней.
— Вы, вероятно, сами верите, что говорите правду, — сказал Клифтон наконец. — Но… — он подождал мгновение и закончил: — Я — убитый в Гайпоонге и воскресший Клифтон Брант.
Глава IV
Клифтон слышал тикание небольших, слоновой кости, часов на письменном столе; слышал приглушенный шум и движение за дверью. Ему показалось даже, будто какой-то звук донесся из комнаты позади кабинета. Но это, несомненно, был обман слуха.
За эти минуты Хурд весь как-то осел, и стальной блеск в глазах потух, сменившись выражением ужаса. Он узнал якобы убитого в Гайпоонге человека.
Он пытался заговорить, но получился лишь хриплый шепот. Он беспомощно переводил взгляд с дула револьвера на лицо улыбавшегося Клифтона. Безумный? Только безумный мог так улыбаться в такую минуту — без злобы и ядовитости, но с чем-то более страшным в глазах.
— Чего вы хотите?
— Вас, — ответил Клифтон.
Свободной рукой он вынул из кармана часы.
— Через восемнадцать минут служащие разойдутся. Останется кто-нибудь?
— Мой секретарь.
— Позвоните ему и скажите, чтобы он ушел в пять часов и чтобы после этого часа вообще никто не оставался. И если вы допустите ошибку, Хурд, если голос ваш дрогнет, и вы чем-нибудь возбудите подозрение — я убью вас!
Иван Хурд колебался некоторое время, потом взял телефонную трубку и спокойным ровным голосом сделал распоряжение.
Клифтон одобрительно кивнул головой.
— Вы приятно удивляете меня. Противно убивать труса. Все равно, что червяка раздавить.
Хурд постарался подтянуться, раскуривая потухшую сигару. Он облизнул губы.
— Теперь нам никто не помешает. Поговорим о делах.
— О каких делах?
— О деньгах, разумеется. Ведь вам нужны деньги, Брант. Сколько?
Глаза Клифтона засмеялись.
— Ко всему в жизни примешивается что-нибудь забавное. От трагедии до комедии — один шаг. Помню, во Фландрии я видел, как граната разорвалась над человеком, ехавшим в запряженной осликом тележке. Я в ужасе закрыл глаза и чуть не лишился сознания, но, когда дым рассеялся, оказалось, что от ослика и тележки следов не осталось, а человек сидел на земле живехонький, без единой царапины, только черный, как в смоле вываренный. Это было смешно. Но сейчас еще смешнее. Мне не нужны ваши деньги. Этим зданием и всем, что в нем заключается, не покрыть вашего долга мне. И через девять минут вы будете в моих руках. Вообразите себе, какое комичное зрелище вы, при вашей толщине, будете представлять, после того как я разделаюсь с вами.
— Да вы с ума сошли!
— Возможно! Человек, оживший после того, как его зарезали в Гайпоонге, да чтобы был в здравом уме! А знаете вы, что вы должны мне? Вы убили моего отца, убили в то время, когда я там, на фронте, участвовал в боях, которые вам давали возможность сколачивать состояние в десятки миллионов. Вы жирели от денег, тогда как я терял все, что у меня было на свете.
Теперь я пришел рассчитаться с вами. Вы боялись этого дня. Я предупреждал вас. Получали вы мои открытки каждые шесть месяцев? Разумеется, получали. Вы знали, что вы вор и убийца, хотя для правосудия и неуязвимый, и вы боялись. Потому и постарались устранить меня. Говорят, гайпоонгские убийцы получили по восемьсот долларов на американские деньги. Вашему агенту Готлибу достался жирненький куш. До пяти часов остается одна минута. Как вы думаете, сколько вы должны мне?
Клифтон нагнулся вперед и положил палец на собачку револьвера. Хурд силился заговорить. На посеревшем лице выступил пот. Губы побелели, обвисли. И руки, и все тело его конвульсивно дрожали.
Маленькие слоновой кости часы серебристо прозвонили пять раз. Где-то хлопнула дверь; ни один звук не нарушал тишину.
Клифтон начал считать.
— Раз, два!
— Великий Боже, не стреляйте!
— Сколько вы должны мне?
— Сколько хотите!
— На колени, Хурд!
Жирная масса соскользнула со стула.
— Дарю вам пять минут жизни. Отвечайте на мои вопросы. Я хочу слышать правду из ваших уст. Если солжете, убью сразу. Преступными способами отняли вы у моего отца его лесные участки, пока я был на войне? Да?
Толстые губы шевельнулись:
— Да.
— Были вы причиной смерти моего отца?
— Косвенной… да…
— Наняли вы убийц в Гайпоонге, чтобы убить меня?
Тяжелая голова опустилась на грудь. Хриплый крик вырвался из груди. Хурд закрыл лицо руками. Это было признание.
