выгребаю.
Марина распотрошила бумажник, принялась — перебирать визитки. Карточек было несколько, все разные. Трудовой путь Измайлова Сергея, человека и президента. Да, это в его ключе. Минимум президент. Неважно чего, но президент.
Колечко отражало свет настольной лампы. Новенькое, почти без царапинок. Цепочка. С висюлькой. Маленький скорпион. Ее подарок. На день рождения.
Марину заколотила внутренняя, невидимая дрожь, лицо обожгло раскаленным ветром. Она прислонилась к стенке, боясь не удержаться на ставших ватными ногах.
Впрочем, приступ длился не более секунды -она считала себя сильной женщиной, к тому же годы, проведенные в следственном отделе, закалили волю и характер. Николай Михайлович ничего не заметил.
Марина быстро завернула изъятое имущество в газету и отдала обратно дежурному.
— Все, можно убирать, спасибо.
Она ушла в кабинет, села, снова закрыла глаза… Через пять минут она увидит его. Ей предоставили эту возможность.
…Марина долго выбирала подарок. Сначала хотела купить приличный галстук, но потом передумала, решив, что это слишком традиционно. Хотелось доставить Сереже радость, а не просто отдариться. Последние дни Сергей так мало улыбается. За эту неделю они виделись всего два раза, и то, можно сказать, случайно. Он ссылался на проблемы бизнеса, нервотрепку и нехватку времени. Правда, ссылался неубедительно — скорее для приличия, для отмазки…
Наверное, она тоже отчасти виновата, забыла правило, что любви надо добиваться постоянно, даже если тебя и так любят. Надо привязывать человека к себе, а не строить из себя фарфоровую принцессу. Марина опрометчиво решила, что Сережа уже никуда не денется, слишком много их связывает, она для него единственная и неповторимая. А поэтому можно расслабиться и лишний раз не утруждать себя бурным проявлением чувств. И вообще проявлением.
Хотя она, конечно, любила его…
В ювелирный она заскочила за пять минут до закрытия. Сереже нравились драгоценности, он любил рассматривать витрины с украшениями, правда, никогда ничего не покупал. Как-то заметил, что тратить деньги на побрякушки глупо — особенно когда деньги не халявные.
На красивую заколку с белым камешком не хватало. Продавец указал на витрину с более дешевыми изделиями. Марина остановилась на знаках зодиака, нашла Сережин — скорпиона. Очень миленький, просто чудо.
— Будьте добры, покажите скорпиончика.
— Да, пожалуйста. Настоятельно рекомендую. Редкая коллекция. Не Турция.
Сереже понравится. Как раз к его цепочке.
— Выпишите.
На улице Марина столкнулась с Галькой Самохиной, бывшей одноклассницей. Та выходила из бутика, держа фирменный пакет с покупкой. В смысле внешности Галька была «мисс школа», что же касается успеваемости — «Ну подумаешь, тройка. Зато твердая».
«Ничего прикинута», — подумала про себя Марина, оценив самохинские гардероб и украшения.
Галька расплылась в улыбке, как ванильное мороженое на жаре, жеманно чмокнула Марину в щечку.
— Ой, привет, привет, дорогая. Сколько лет… Я тут случайно. Плащик прикупила, ничего такой. «Гусей».
— «Гуччи», — поправила Марина. Посидели в кафешке, поболтали, повспоминали. Хи-хи, ха- ха.
— Ты-то где? — спросила Марина. — Работаешь?
Галька искренне удивилась:
— Зачем?! Я же замужем…
…День рождения отметили шумно, в кабачке. С танцами под живую музыку. Сергею подарок понравился, он поцеловал Марину и сказал: «Спасибо, малыш». Гостей было много, в основном деловая публика, которую она не знала. Милашка в вечернем платье с вырезом на спине. Как поняла Марина, секретарша. Парочка подружек без мужчин — случайные знакомые. «Случайных нечего и приглашать»,думала Марина, наблюдая, как «подружки» по очереди целуют Сережу, преподнося сверточки с подарками, и как Сережа восхищенно смотрит на одну из них, похожую на болонку. Точно так же год назад он смотрел на Марину…
От музыки разболелась голова. Марине надоело водить хороводы, обнимая потных мужиков.
Она вернулась за стол и заказала официанту кофе.
Именинник, исчезнувший из зала под шумок оркестра минут пятнадцать назад, вернулся обратно с «болонкой». Марина ощущала ужасную обиду. Ведь он — ее, Маринин. Просто ее, и ничей боль— • ше! Как он может весь свой день рождения бегать за какой-то раскрашенной дурочкой и вспоминать про свою любимую и родную лишь в вынужденных паузах, когда «болонка» удалялась припудрить нос в женское отделение уборной? Ведь он и Марина почти муж и жена, как же так?
Марина пригласила Сережу потанцевать. Он аккуратно обнял ее за талию, будто куклу, и они принялись топтаться на месте под модную соплевыжималку. Сережа молчал, стараясь не смотреть на Марину.
— У меня болит голова, — пожаловалась она. — Я, наверное, поеду.
— Подожди, скоро будет сладкое. Выйди на улицу, проветрись. Здесь душно.
За время танца ни он, ни она не произнесли, больше ни слова. Музыку сменили спичи, анекдоты в узком кругу, фруктовый десерт и кофе.
Марина сидела одна, размешивая ложечкой давным-давно растаявший сахар. Сережа суетился перед «болонкой», словно халдей перед богатым гостем. Даже, пожалуй, покруче. Вообще, кто она такая, откуда появилась?
Кофе остыл. Марина бросила ложечку, увидела лежащую пачку сигарет, зажигалку.
От дыма голова разболелась еще сильнее. Марина затушила окурок, подошла к Сереже.
— Мне пора. Я устала.
Он убрал руку со спинки кресла, на котором сидела «болонка», и поднялся.
— Я провожу тебя.
Затем склонился к «болонке»:
— Извини, я на минутку.
— Конечно, Сереженька…
В гардеробе он помог Марине одеться — по-прежнему избегая смотреть ей в глаза. Попросил швейцара вызвать такси.
— Спасибо, что пришла. И за подарок. Тебя довезут. Я, как смогу, сразу позвоню. Не скучай.
Он улыбнулся, легонько похлопал Марину по плечу и вернулся к гостям.
«Не скучай, не скучай, не скучай…» Марина не стала дожидаться такси. Выскочила из кабака и, распахнув пальто, побежала прочь по незнакомой улице. Через пару кварталов улица уперлась в какой-то канал. Марина упала на перила, тяжело дыша. Осенний ветер пронизывал насквозь, но она этого не замечала. Волны бились о гранитную набережную, бликуя отражениями фонарей.
«Ну почему, почему же?.. Ведь я на все готова для него, ведь я себя без него не представляю. Неужели он этого не понимает?»
Порыв ветра сорвал с нее легкий шарфик и, поиграв, бросил на волны. Через секунду шарфик скрылся в темноте, уносимый течением.
«Что со мной, что? Если сейчас ветер так же поднимет меня и швырнет в канал, я даже пальцем не шевельну, чтобы спастись. Я ничего, ничего не хочу… О Боже мой!»
Марина прижала руки к лицу и зарыдала… Вечером следующего дня она почувствовала сильный озноб. Было воскресенье, весь день Марина лежала в постели и бездумно смотрела в окно. Она нашла градусник, измерила температуру. Тридцать девять с половиной. Родителей дома не было, они уехали к
