— Хозяин, «тачки» сегодня уходили? Хозяин настороженно поднял глаза.
— А собственно?..
— Тебе привет от Прелого. Увидеться не желаем? Могу организовать. Давай телись. Милиция.
Плахов светанул не отданным еще удостоверением. «Косичка» обиженно насупился, но в журнал полез. Бухгалтерша перешла от окошка к своему столу, наверное, чтобы спрятать патроны.
— Девушка, это не вы случайно наколочки на посредников даете?
— Я, — честно призналась бухгалтерша.
— Я это сразу почувствовал. Ну как насчет «тачек» — то, чемпион? Чего ты там роешься, можно подумать, у тебя тут конвейер.
— А можно повежливее? — сделала замечание дама.
— Нельзя. Потому что мешает.
Парень закрыл журнал.
— «Форд-скорпио» сегодня продали, девяносто четвертого года.
— Кто посредник?
— Какой посредник? — уверенно-убежденно удивился «косичка».
— Собирайся, чемпион, — уверенно-убежденно ответил Плахов. — Я тебе сейчас объясню, какой посредник. Между мужиком и бабой во время любви.
— Что вы давите? Я же не могу вам так сразу сказать.
— Понимаю, не одобрят. Ну, будем считать, что я тебя допросил с первой степенью устрашения. Барышня подтвердит.
— Я вам не барышня, — огрызнулась барышня.
— Тогда ваше величество. Ну что, принц?
— «Тачку» Андрюха Чекулай продавал, трехсоточку наварил.
— Давно ушел?
— Откуда мне знать? Я чего, секундомер?
— Минут двадцать назад, — неожиданно подсказала бухгалтерша. — Я у окна стояла, он уходил.
Плахов вытер вспотевший от суматохи лоб и едва слышно прошептал:
— Ну вот я и в «Хопре»…
Через секунду он летел к выходу, расталкивая рыночных, словно вор, утащивший с прилавка ватрушку.
Телегин курил, поглядывая на часы.
— Ну где ты? У нас развод скоро, а я шефа не предупредил.
— Пушка с собой? — Плахов тяжело дышал, соединяя контакты.
— С собой… А зачем там пушка?
— Враги окопались и сменили точку на трассе. В случае задержания начнут уничтожать улики и оказывать вооруженное сопротивление, так что патрон в патронник настоятельно рекомендую заслать.
На ближайшем перекрестке вышла заминка — дорогу перегородила свадебная процессия длинной вереницы украшенных ленточками цветами дорогих лимузинов. Машины ползли медленно, как на похоронах, включив клаксоны.
— Тили-тили-тесто, жених и невеста, — пробормотал нетерпеливо Плахов и, чтобы не терять время, вырулил на тротуар. Не успел добавить газа, как мотоцикл нервно вздрогнул и заглох.
— Да что с тобой, двуногий друг? — Игорь яростно замолотил по рычагу, пытаясь завести мотор. — Карбюратор, что ли, старенький?
С четвертого удара двигатель ожил, но тут же снова заглох.
— Видно, не судьба… Слазь, Димыч, приплыли. Здравствуйте, девушки.
— Чо тако?
— Машина отказывается выполнять свой гражданский долг. Ножками придется.
— Далеко?
— Километра не будет. Минут в семь уложимся. Ты кроссы на зачетах бегал?
— Бегом, что ли, побежим?
— Ага. Иначе останется твой брат без коньяка на свадьбу. Сам видишь, с техникой туго.
Плахов прислонил мотоцикл к дереву, наручниками сцепил спицы с рамой, чтобы не утащили «Яву» как ,есхозно стоящую.
— Может «тачку» поймаем?
— Во-первых, денег нет, во-вторых, добежим быстрее.
— Ладно.
Парочка пустилась в бега: один — сверкая красными лампасами, второй — придерживая в кармане пистолет, чтобы не выпал и не перепугал мирных новоблудцев.
— Теперь сюда слушай, — сбивчиво сказал на бегу Плахов, пока не израсходовались силы. Помнишь подъезд, где я тебя чуть не того?
— Еще б…
— Я там все облазал, но так и не нашел, где этот козел сидел. Сейчас только доперло.
— Так мы снова?..
— Ага. Дубль два.
Участковый зацепился за поребрик, но на ногах устоял.
— Фиг ли с водкой-то накалывать? Мне серьезно нужно достать, и как можно дешевле. Так и знал, что не стоит с тобой связываться.
— Будет тебе, Димыч, и водка, и коньяк, и амаретто с чесноком…
Игорь сделал паузу, говорить становилось тяжело, а до дома Марь Санны еще два квартала.
— Так вот, — выдохнул он, — знаешь, где он сидел?
— Ну?
— В квартире этого раненого.
— У него ключи, что ли, были?
— Были… Фу, бляха-муха, тяжело… Баранов сам ему их отдал.
— Дурак, что ли, Баранов этот?
— Это мы дураки, а они ой какие умные. Погоди секунду, сдох…
Плахов затормозил, грудь тяжело ходила вверх-вниз, бок свело колющей болью.
Полноватый Телегин нуждался в отдыхе еще сильнее, к тому же он был в двойной обертке. Дима вытащил кепочку и вытер ею мокрый лоб.
— Кинули нас по всем правилам кидального искусства. Врубился как? В паре они молотят, понимаешь? Рана у Пилюлькина — тьфу, пустяк. Неужели в упор промахнуться можно? Стреляя в ничего не ожидающего человека? Даже слепой попадет. А тут надо же — промахнулся.
Ну козлы хитрожопые, чего только не выдумают, чтобы задницу прикрыть. И патроны Прелому — сто процентов их ручек дело.
— Какому Прелому?
— Бандюгану, который «тачки» оформлял… Все, бежим.
— Да ты объясни, куда бежим-то?
— Они посредника Чекулаева под видом электриков пасли. Чекулаев сегодня при «бабках». Минут двадцать назад с рынка отвалил. Кранты ему, если не успеем.
Менты вновь включили форсаж.
— Точно они пасли?
— Точно не бывает никогда. Я на «хате» у Баранова стремянку видел у стены. Уф… Старую такую, раздолбанную… А вспомни, какая у него «хата» — евростандарт, ничего лишнего, все на своих местах. И плюс Марь Санна мне стуканула, что один из электриков рыжий. Верной дорогой бежим, товарищ.
За спиной остались оба квартала, дом Чекулаева — во дворе, за поворотом.
— Так, не гони… — Плахов остановился возле угла последнего перед двором дома. — Если они там, то двор секут зорко, ушлые, меня сразу срубят. Парадняк в центре, всяко на глаза попадем. Ты давай этот
