люди, конечно же, не считались достойными упоминания. При этом, похоже, в данном случае речь шла о большей части септиманской аристократии и о некоторых представителях знати Тарраконской Испании. Судя по всему, во всем государстве вестготов насчитывалось несколько сотен значимых в социальном и экономическом отношении семейств. Хотя цифры, приводимые псевдо-Фредегаром, могут оказаться крайне неточными, тем не менее они по меньшей мере не противоречат нашим данным. Впрочем, к придворной знати, по– видимому, принадлежал очень узкий круг семейств. Если включенные в Хронику Альфонса III генеалогии последних королей вестготов основываются на подлинной традиции, то начиная с 642 г. престол занимали представители только двух родов. Поэтому мы можем предположить существование внутри самой знати в высшей степени узкой «правящей верхушки». Кажется, число простых свободных людей на протяжении VII века неуклонно уменьшалось. Причины этого процесса следует искать в закрепощении, являвшемся частым правовым наказанием у вестготов, а прежде всего в более или менее добровольном переходе к зависимым отношениям. В законодательстве засвидетельствованы примеры самопродажи свободных людей в рабство (LV 5, 4, 10). Одна из формул, относящихся к этому явлению, упоминает в качестве основных причин нужду и нищету (Form. Visig. 32). Отношения зависимости, сначала не влиявшие на сословную принадлежность человека, также могли по прошествии времени ущемлять его личную свободу и, возможно, вели в конечном итоге к порабощению. Реккесвинт постановил, что свободные, вольноотпущенники и рабы, совершившие преступление по приказу своего господина или покровителя, не несли за это наказания. «Необходимость подчиняться приказам» вполне искупала их вину (LV 8, 1, 1). Уголовное равноправие свободных и рабов в подобных случаях отражает опасную тенденцию к ограничению свободы, которую нельзя недооценивать. Из этого закона следует, что дружинники также все больше и больше закабалялись своими господами, ибо в случае свободных людей, совершавших злодеяния по приказу хозяина, речь шла скорее всего о его свитских.
Об исчезновении свободного сословия говорит прежде всего один закон Хиндасвинта. Если до сих пор свободный, умиравший в походе и успевший составить завещание, должен был заручиться подписями трех свободных, выступавших в роли свидетелей, то теперь король вынес решение, по которому достаточно было собственноручно написать этот документ, если невозможно было найти свидетелей (LV 2, 5, 13). Должно быть, имущественные дела простых свободных людей обстояли плачевным образом. Тот, кто не повиновался вызову в суд, должен был заплатить судье и жалобщику по 5 солидов. При невозможности уплаты штрафа такой человек получал 50 ударов (LV 2, 1, 19). Следовательно, были такие свободные, которые охотнее ложились под плеть, чем платили 10 солидов. Тиупад, не следовавший вызову на военную службу, получал 200 ударов, подвергался позорному пострижению и должен был заплатить один фунт золота. Если он не мог этого сделать, его продавали в рабство (LV 9, 2, 9). Этот закон показывает, что редко у какого тиупада имелось имущество стоимостью в 72 солида. Король пытался сохранить свободное сословие. Так, Эрвиг постановил, что всякий продавший себя может быть выкуплен на свободу своими родственниками за ту же цену (LV 5, 4, 10). Вамба запретил браки между свободными и церковными вольноотпущенниками, так как дети, рожденные в таких союзах, автоматически становились церковными вольноотпущенниками и не платили государству налогов (LV 4, 5, 7). В то время как изначально дети, рожденные в браке свободной женщины с рабом, считались рабами, Эрвиг постановил, что они, в случае если они без помех проживут тридцать лет в качестве свободных, больше не должны возвращаться в рабство (LV 3, 2, 3).
В социальной структуре ступенькой ниже свободных стояли вольноотпущенники (C. Sanchez- Albornoz, Los libertos en el reino Asturo-Leones, в: Estudios sobre las instituciones medievales espanolas, Mexico 1965, S. 317-351). Как по римскому, так и по германскому праву рабы, после того как они обретали свободу, не получали всех прав свободного человека. Такими правами могли пользоваться только их дети. У вестготов вольноотпущенники были ближе к рабам, чем к свободным. Похоже, их статус еще более понизился в течение VII века. Так, Реккесвинт постановил, что они только тогда могут выступать на суде со свидетельскими показаниями против свободного, если отсутствовал свидетель-свободный. Тем самым в этом важном пункте вольноотпущенники были приравняны к рабам (LV 5, 7, 12). Они не могли свободно распоряжаться своим имуществом; после их смерти определенная доля их собственности отходила отпустившему их господину (LV 5, 7, 13). Со времен Хиндасвинта бывший владелец сохранял все права на их имущество (LV 5, 7, 14). Обычным делом было дарование свободы «при условии дальнейшего повиновения» (sub obsequio). При этом бывший господин удерживал важные права в отношении своего бывшего раба (Form. Visig. 3). Также существовала тенденция к наследственному закреплению сложившихся зависимых отношений. В одном законе Реккесвинта говорится, что ни один человек из потомства вольноотпущенника не может вступить в брак с представителями рода отпустившего (LV 5, 7, 17). В данном случае за основу был взят закон из РЗВ, но тот предусматривал подобный запрет только для вольноотпущенника и его дочери (РЗВ 2, 20, 6). Эгика сделал еще один шаг вперед, выпустив постановление, согласно которому сыновья, внуки и правнуки вольноотпущенника оставались в зависимости от семейства бывшего господина (LV 5, 7, 20). Таким образом, полное дарование свободы, при котором рабу предоставлялось «римское гражданство», в конце VII века совершенно вышло из употребления (Различие между полным и неполным отпуском на свободу разъясняется в LV 12, 2, 14. Формулы для освобождения из рабства с наделением римским гражданством: Form, Visig. 2-4, 6. О «libera manumissio sine patrocinio» ср. 4. Tolet., c. 68). На это указывает также один закон Эрвига, по которому ни один вольноотпущенник не имел права покинуть своего господина, пока тот жив (LV 5, 7, 13).
Ответственность за такое развитие событий следует возложить на церковь. Вследствие запрета на продажу церковного имущества из этого положения выходили с помощью ограниченного освобождения рабов «sub obsequio», при котором церковь продолжала пользоваться трудом вольноотпущенников. Так как хозяин вольноотпущенников, а именно церковь, был бессмертен – а именно такие аргументы приводили отцы Четвертого Толедского собора – зависимость вольноотпущенника и его потомства сохранялась на все времена. Случалось также, что под церковное покровительство отдавались вольноотпущенники других господ (4. Tolet., c. 72). Вовсе не исключено, что стремление удержать вольноотпущенников в зависимости от их прежних хозяев явилось следствием уменьшения численности населения, приведшего к нехватке рабочей силы.
То, что вестготские соборы так часто обращались к рассмотрению дел вольноотпущенников, показывает, насколько важна была для церкви эта социальная группа. Похоже, множество вольноотпущенников изыскивало любые способы, чтобы уклониться от выполнения своих обязанностей. Поэтому Шестой Толедский собор потребовал, чтобы все вольноотпущенники того или иного диоцеза приносили официальное признание своего положения (professio) при занятии своей должности новым епископом. Девятый Толедский собор вновь указал на зависимость вольноотпущенников от их церквей. Некоторые епископы пытались вернуть вольноотпущенников в рабство, если при назначении нового епископа те несвоевременно предъявляли документы, подтверждающие их освобождение (3. Caesaraug., c. 4).
Еще хуже, чем у вольноотпущенников, было положение рабов (Ch. Verlinden, L'esclavage dans le monde iberique medieval, Anuario de historia de derecho espanol 11, 1934, S. 283-465). Судя по всему, их численность была очень велика. Шестнадцатый Толедский собор постановил, что у приходских церквей, даже если они были бедны и владели лишь десятью рабами, должен был быть собственный священник. Следовательно, во владении большинства приходских церквей, которых в государстве вестготов было несколько тысяч, находилось больше десяти рабов. При этом приходские церкви ни в коем случае не относились к числу крупных рабовладельцев. Монастыри и кафедральные соборы, но прежде всего аристократия и король располагали огромными толпами рабов. Рабами могли владеть даже бедняки: Проститутки, уличенные в постоянном возвращении к своей профессии, в качестве наказания дарились беднякам (LV 3, 4, 17). У одного раба могло быть несколько господ (LV 5, 7, 4). В данном случае, очевидно, господами этого раба были бедняки. Рабы были в принципе лишены всех прав, хотя закон и защищал их от наиболее грубых форм эксплуатации. В правовом отношении они отличались от вольноотпущенников прежде всего тем, что они, за незначительными исключениями, не могли выступать в суде. В случае правонарушения они, как правило, не привлекались к
